желали использовать мятеж Черноморского флота для создания некой Южно-Русской республики, которая бы стала временным Израилем для скитающегося по всему миру народа. В этой связи любопытно последующая дружба Фельдмана с Эйзенштейном. Не он ли подсказал режиссеру идею о создании Крымской автономной еврейской республики. Ведь именно в середине двадцатых годов, группа советских и партийных руководителей во главе с Троцким, инициировала вопрос о создании еврейской автономии в Крыму.
И возможно совсем не случайно в августе 1920 года будущий кинорежиссер Эйзенштейн был принят в ложу «розенкрейцеров» одним из лидеров этого ордена Б. Зубакиным, а два года спустя продолжил активное сотрудничество в московском отделении ложи – «Ордене Духа», а затем и в ложе «Ордене Света». Впрочем, все инициации о новой к Крымской автономии пресек Сталин, образовав еврейскую автономию, но не в Крыму, о чем мечталось, а в Приморском крае на границе с Китаем.
В 1925 году К. Фельдман проходил по делу о финансовых злоупотреблений на «Мосфильме». Подворовывал наш герой, но, однако выкрутился, из-за своего революционного прошлого, да и милицоонеры постеснялись тащить на нары героя «Потемкина».
В 1937 году момент истины для Фельдмана все же наступил – он был репрессирован, но как-то и здесь выкрутился. В 1957 году, как ветеран революции, даже стал персональным пенсионером. Свою книгу о восстании на «Потемкине» Фельдман издавал всю оставшуюся жизнь, причем не как переиздания, а каждый раз под новым названием, т. е. как новую книгу, чтобы не терять гонорары. Фельдманский опус издавался в 1917, 1920, 1924, 1937, 1938, 1955 и в 1964 годах, а между выпусками книг бывший потемкинец пробавлялся бесконечными статьями и воспоминания, выступал (не бесплатно) с лекциями в системе общества «Знание», так что бывший меньшевик никогда особенно не бедствовал, ни в 1917 году, ни в 1964.
Умер Фельдман, окруженным почетом и уважением, в 1968 году. При весьма тесных контактах Фельдмана с сионистами, сепаратистами и масонами, остается только удивляться его продолжительной жизни. Впрочем, возможно в этих контактах и кроется сама разгадка.
Другу и соратнику Фельдмана по «Потемкину» Березовскому повезло меньше, и в 1937 году он получил свою вполне заслуженную пулю в застенках НКВД. Следы ефрейтор Бурцева и рядового Штрыка, бежавших вместе с Фельдманом, затерялись где-то в Румынии.
Судьба жестоко покарала тех, кто прямо или косвенно пытался погреть на потемкинском мятеже руки. Так куратор Фельдмана и Березовского Иоффе покончил жизнь самоубийством в 1927 году. Карл Либкнехт, финансировавший побег Фельдмана и его приезд в Берлин расстрелян в 1919 году за попытку взять власть в Германии. В 1905 году в Констанце потемкинцев встречал социалист Раковский чтобы «передать привет от европейского пролетариата и вдохнуть в их усталые души энергию к новой борьбе». Привет он передал, но в 1938 году за попытку государственного переворота в СССР был расстрелян.
Посланник Ленина М. И. Васильев-Южин, ехавший возглавить восстание, но так и не успевший попасть на «Потемкин» тоже получил в свое время по заслугам. В жизни этого профессионального революционера эпизод поездки на «Потемкин» (которого он так и не увидел в глаза) оказался самым заметным в его жизни. Если сейчас историки и вспоминают, когда Васильева-Южина, то только по той причине, что он ехал, но не доехал…
Вообще Васильев-Южин был личностью в своем роде примечательной. Сын пятигорского рабочего, отучившийся поочередно на физико-математическом факультете Московского университета и на юридическом факультете Юрьевского (Тартусского) университета. А нам говорят, что при царизме рабочие плохо жили! Попробуй сейчас простому работяге выучить сына в двух самых престижных вузах страны, да еще по столь престижным специальностям! Впрочем, возможно, что свое рабочее происхождение, не состоявшийся «потемкинец» просто выдумал для пользы общего дела.
После неудачи с «Потемкиным» Васильев-Южин объявляется в Москве, где агитирует рабочих брать в руки револьверы и идти убивать полицейских и казаков. Затем он, вроде бы, входит в состав исполнительной комиссии Московского комитета по руководству вооруженным мятежом, но, когда в Москве запахло жаренным, вовремя оттуда удирает. Затем Васильев-Южин объявляется в Баку, где знакомится со многими тамошними революционерами, в т. ч. и со Сталиным. Заметим, что Васильева-Южина все время арестовывали, чуть ли не ежегодно, но по какой-то неведомой причине всегда быстро отпускали, то ли улик не находили, то ли слово какое знал заветное… Уставши освобождаться от ежегодных арестов, революционер отправился на заслуженный отдых в Швейцарию. В феврале 1917 году он внезапно объявляется почему-то в Саратове, где, разумеется, готовит очередной вооруженный мятеж. После октября 1917 года Васильев-Южин сразу же становится чекистом, участвует в замене полиции на милицию, активно участвует в подавлении восстания в Тамбовской губернии, отличаясь при этом патологической жестокостью к крестьянам, лично руководя массовыми расстрелами не только пленных повстанцев и сочувствующих им, но и просто заложников. После Гражданской войны Васильев-Южин уже один из руководителей советской прокуратуры, затем в течение долгих тринадцати лет трудится заместителем председателя Верховного суда СССР. Именно на этом посту Васильев-Южин много сделал для того, чтобы тогдашняя советская юстиция в своих действиях руководствовалась не законностью, а «пролетарским сознанием» и «революционной необходимостью».
В 1937 году «революционная необходимость» добралась, наконец-то, до него самого. И Васильев-Южина расстреляли. Двадцать лет спустя Хрущев велел реабилитировать старого большевика и напрасно. Все произошло именно так, как и должно было произойти – революция просто сожрала одного из многих своих птенцов.
* * *
По свидетельству Г. фон Гельмерсена незадолго до начала ноябрьского восстания 1905 года в Севастополе во главе с лейтенантом Шмидтом, группа арестованных потемкинцев содержалась на транспорте «Днепр» в ожидании суда. Когда на «Днепр» прибыли посланцы Шмидта, то арестованные неожиданно наотрез отказались освобождаться и попросту выгнали своих «освободителей». Гельмерсен в своих воспоминаниях пишет так: «На предложения Шмидта присоединиться к нему, они (бывшие потемкинцы – В.Ш.) ответили отказом, говоря, что хотят очиститься по суду и что им не годиться участвовать в беспорядках». С пониманием власти отнеслись даже к тем потемкинцам, кто поверил Шмидту. Потемкинец Герасим Хаценко при обстреле «Очакова», к примеру, был тяжело ранен, ему оторвало ногу. Никто его не добивал, наоборот, прибывшие на горящий «Очаков» санитары оказали тяжелораненому мятежнику первую помощь и доставили в госпиталь. Там Хаценко лечился в течение 9 месяцев и, как инвалид был помилован.
Поведение бывших матросов броненосца «Потемкин» было логичным и абсолютно правильным. Во-первых, под арестом на «Днепре» находились те матросы, которые после завершения потемкинской эпопеи, добровольно вернулись в Россию. Среди них, по понятным причинам, не было ни зачинщиков мятежа, ни активных его участников. В Россию вернулись те, кто не чувствовал за
