но не только. Мне нужно сменить обстановку. Кроме того, я и не собирался заниматься винодельней всю жизнь. Я делал это ради Карло… и ради тебя, – сказал он с замиранием сердца.
– Я догадывался. Про тебя и Лоренцу, в смысле. Почему ты притворился, что ничего не происходит, когда я спрашивал?
– Не знаю, – ответил Даниэле. – Наверное, чтобы ее защитить.
– Ты мне не доверял. – В голосе Роберто сквозила глубокая горечь.
Даниэле остановился.
– Нет, дело не в этом. Поверь мне. Просто… Я не знал, как ты к этому отнесешься.
– А как я должен был отнестись? Ты мой друг… – У Даниэле сжалось сердце. – Со мной ты можешь говорить о чем угодно. Я бы не стал тебя осуждать… Я никогда никого не осуждаю…
– Да, это правда, – согласился Даниэле с легкой улыбкой.
Они вновь зашагали по дороге.
– Но я буду по тебе скучать, – продолжил Роберто.
Даниэле приобнял его за плечи.
– Я тоже. Очень.
– А когда ты вернешься?
– Не знаю. Может, когда придет время дегустации следующего «Дона Карло».
– Хм, – пробурчал Роберто, словно понимая, что это не более чем ложь. – По-моему, ты вообще не вернешься. И что я без тебя буду делать…
– Да куда я денусь! Вернусь, конечно… А в последние два месяца ты и так управлял винодельней, считай, в одиночку, так что…
– А если мне понадобится твой совет?
– Позвонишь. Телефон-то ты зачем купил? – улыбнулся Даниэле.
– Хм… – снова промычал Роберто опустив голову. Затем посмотрел на него в упор. – А ты уверен, что будешь там счастлив?
Даниэле ответил не сразу. Потом пожал плечами.
– Не знаю. Но обещаю постараться.
– Ну тогда смотри, чтобы у тебя получилось, – с напускной строгостью сказал Роберто.
Они наконец добрались до виноградника, где тихо тосковали виноградные лозы с облетевшими листьями. Деревянная табличка «Винодельня Греко» выглядела совсем не так, как много лет назад, когда Даниэле впервые ступил на эту землю, – краски потускнели и выцвели. На миг он увидел себя мальчишкой в кепке и подтяжках, державших штаны на размер больше. Вот он поднимает глаза от лозы и смотрит, как рядом с табличкой останавливается «Фиат-508». «Доброе утро, синьор Карло», – приветствовал он его каждый раз, снимая кепку.
Даниэле подошел к вывеске и провел рукой по буквам.
– Надо бы подновить, – сказал он брату.
28
Апрель–май 1952 года
Когда Антонио спустился позавтракать, он застал Агату хлопочущей на кухне, с лицом, перепачканным мукой. Должно быть, она проснулась спозаранку: торт уже стоял в духовке.
– М-м-м, как пахнет! – воскликнул Антонио, наклонившись, чтобы заглянуть внутрь. – Ты уже давно не пекла свой фирменный шоколадный торт.
– Джада попросила, вот я и испекла, – улыбнулась в ответ Агата.
Антонио налил себе кофе из кофеварки-куккумелы, уже стоявшей на столе, и уселся на стул.
– Хочешь облизать миску? – спросила Агата. – А то поставлю отмокать.
Антонио воодушевился.
– Еще бы! Тащи сюда! – Собрав пальцем остатки шоколадного крема, Антонио отправил их в рот и, жмурясь от удовольствия, произнес: – М-м-м, бесподобно!
– Ну и слава Богу, – удовлетворенно кивнула Агата.
Антонио отхлебнул теплого кофе. Судя по всему, Агата сварила его по меньшей мере час назад.
– А помнишь, как Лоренца в детстве всегда просила на день рождения шоколадный торт? – улыбнулся Антонио, погружаясь в воспоминания.
Агата в ответ поморщилась и, подхватив миску, аккуратно переставила ее в раковину, водрузив на гору немытой посуды.
– Будем надеяться, сегодня она проснулась в хорошем настроении и не испортит малой праздник, – вздохнула она.
– Да уж, будем надеяться, – пробормотал себе под нос Антонио.
После отъезда Даниэле в начале марта Лоренца превратилась в комок нервов: лицо ее осунулось, руки исхудали, прямо высохли. Каждый раз, когда семья собиралась за ужином, она отодвигала тарелку со словами: «Я не голодна».
С Томмазо Лоренца разговаривала только при необходимости – вернее, просто рявкала на него. Однажды она вспылила лишь из-за того, что муж забыл принести на стол оливковое масло. Антонио пришлось вмешаться:
– Лоренца, ты перегибаешь палку!
Но она лишь вскочила из-за стола и, громко хлопнув дверью, заперлась в спальне. Агата дернулась было пойти за ней, но Томмазо остановил ее:
– Оставь. Дай хоть поужинать спокойно.
По его тону Антонио понял, как сильно тот устал. Вероятно, он уже исчерпал все свое терпение… А может, ему просто стало безразлично, что Лоренца делает или не делает.
Антонио не раз пытался поговорить с дочерью по душам. Он звал Лоренцу прогуляться вдвоем, приглашал поужинать в ресторане, сходить в кино… Он даже заезжал к ней в офис, но наталкивался лишь на стену холодного, враждебного молчания. Однажды она бросила ему в лицо:
– Ты ведь рад, что он уехал, ты только этого и ждал!
Антонио потупился, не в силах возразить. А что он мог сказать? Ведь как только Даниэле уехал, Антонио с облегчением выдохнул, втайне надеясь, что теперь-то дочь наконец перестанет думать о нем и сможет обрести покой рядом с мужем и дочкой…
Празднование дня рождения Джады началось днем, в доме бабушки с дедушкой. Посреди стола в гостиной красовался шоколадный торт, посыпанный сахарной пудрой. Рядом высилась стопка десертных тарелок из парадного сервиза, а возле них лежали серебряные ложечки с инкрустированными ручками – те самые, которые Агата доставала лишь по особым случаям.
Джаду внес на руках отец. Девочка была одета в розовое платьице с пышной юбкой из органзы, а аккуратно подстриженные волосы украшал белый атласный бант.
– У кого сегодня день рождения? – спросила Агата, взяв ее за ручки.
– У Джады! – радостно воскликнула малышка.
– И сколько же тебе исполняется? Скажи бабуле.
– Неужели так необходимо кривляться? – пробурчала Лоренца, снимая пальто.
– Покажи бабушке, сколько тебе годиков, – попросил Томмазо, опуская дочку на пол.
Джада подняла вверх три пальчика.
– Умница! – восхитилась Агата и крепко обняла внучку.
– Смотри-ка, бабушка испекла тебе шоколадный торт! – заметил Антонио, погладив Джаду по голове.
Через несколько минут к празднованию присоединились Роберто и Мария. Девушка держала коробку, перевязанную большим красным бантом.
– Ого! Интересно, для кого же этот подарок? – поинтересовалась у внучки Агата.
Лоренца, сидевшая в стороне от всех на диване, покачала головой и фыркнула, всем своим видом показывая, что ей осточертели дурацкие вопросы матери.
Мария помогла девочке развернуть подарок.
На мгновение Антонио повернулся к Лоренце и строгим кивком предложил ей присоединиться к остальным.
– Кукла! – воскликнула Джада, широко распахнув глаза. В коробке лежала фарфоровая куколка с белокурыми волосами и ярко-красным ротиком, одетая в бело-голубое клетчатое платьице.
Лоренца, вытянув шею, мельком взглянула на подарок и вернулась на диван.
– Ох, тетя, до чего же аппетитный торт! – присвистнул Роберто.
– Если твоя мать поторопится, то мы его даже попробуем, – проворчала в ответ Агата.
– Анна сказала, что немного задержится. Сейчас у нее занятия в Доме, – вступился Антонио. – Уверен, она вот-вот подойдет.
– Будем надеяться, – с легким неодобрением бросила Агата.
Анна появилась минут через десять, извинившись за опоздание.
– А где Джованна? – спросил Антонио, закрывая за ней дверь.
– Осталась в Доме… Сегодня ее любимое занятие по вязанию покрывал, – улыбнулась Анна. – Но дайте же мне поздравить самую красивую девочку на свете! – воскликнула она, протягивая руки к Джаде, которая тут же подбежала к ней. – У меня тут для тебя подарок, – добавила Анна, доставая из кармана брюк маленькую коробочку.
В ней оказался круглый золотой кулон с выгравированной
