бы задаст ка-кой-то вопрос, но он лишь несколько мгновений пристально смотрит мне в глаза, а потом коротко ки-вает.
— Спасибо, — отвечает он и отвешивает легкий поклон. — Возможно, наши пути еще пересекутся, Теодосия.
Только когда Эрик выходит из сада, оставив меня одну, я осознаю, что он назвал меня моим настоя-щим именем.
СЕСТРА
Сначала я не хочу рассказывать моим Теням о том, что узнала от Эрика. Мысль о берсерках ужасает меня до глубины души, я жалею, что узнала об этом. Меня прошибает холодный пот, стоит только подумать о том, что такая страшная участь ждала людей, кото-рых мои друзья скорее всего знали и любили. Я вспо-минаю о рассказе Цапли: не лучше ли для него было бы думать, что его любимый человек принял быструю смерть, нежели узнать, что его использовали в качест-ве живого оружия? И всё же они заслуживают знать правду о том, что сталось с их друзьями и семьями.
Некоторое время после моего рассказа в комнате царит потрясенное молчание.
— Ходили слухи, — говорит наконец Артеми-зия. — Я слышала, что сумасшедших забирают, чтобы проводить на них какие-то опыты. Шептались даже, будто кейловаксианские доктора выкачивают из тел несчастных магию и отправляют их кровь в другие страны. Но я никогда не думала... — Она умолкает.
Мой голос дрожит, хотя я изо всех сил пытаюсь го-ворить ровным тоном.
— Яд у Элпис. Она подсыплет Кресс порошок, от которого краснеет и опухает лицо, так что Крессен-
тия не придет на сегодняшний пир. Если не пойдет она, у Тейна тоже не будет причин туда идти, по-скольку он терпеть не может праздники. Они поу-жинают вместе, дома, ведь скоро Тейн должен снова уплыть. Сёрен и так уже зол на отца, а сегодня я еще немного его подтолкну и заставлю публично бросить кайзеру вызов. Потом я уговорю его совершить еще одну ночную прогулку под парусом, и, когда мы оста-немся одни в лодке, заколю его кинжалом. — Произ-нося всё это, я не колеблюсь и не запинаюсь, хотя еще пару часов назад меня терзали сомнения. Теперь я со-вершенно другая, и Сёрен для меня уже не тот чело-век, каким был раньше. — Артемизия, твоя мать го-това вывезти нас из страны?
— Она ждет команды, — отвечает девушка. Нас разделяет стена, и всё же я точно знаю: Артемизия кровожадно улыбается. — Пойду, проверю, всё ли го-тово. Вы уже решили, куда мы направимся?
Я облизываю губы, размышляя, какое место вы-брать.
— На развалины Энгламара, это идеальное место, чтобы перегруппироваться и собраться с силами пе-ред тем, как мы отправимся освобождать заключен-ных в рудниках людей.
Мне немедленно возражают: друзья хором убежда-ют меня, что освобождать заключенных — плохая за-тея, там слишком много охраны, это невозможно. Я пережидаю, пока они выговорятся, а потом заявляю:
— Другого пути нет. С тем количеством людей, ко-торым мы располагаем сейчас, нам не победить, а по-мощь из других стран еще нужно получить, новые союзники захотят что-то взамен, а на рудниках то-мятся тысячи астрейцев. К тому же, после того что мы сегодня узнали... я не могу допустить, чтобы мои соотечественники, среди которых много детей, оста-
вались там, каждый день промедления может стоить им жизни. Спасти их — наша главная задача. После смерти Сёрена двор расколется, и кейловаксианцы станут уязвимы. Самый подходящий момент, чтобы вернуть шахты.
Я жду очередных протестов, но друзья молчат.
— Моя мать скажет, что это слишком рискован-но, — замечает наконец Артемизия. Я уже открываю было рот, собираясь, в свою очередь, возразить, но девушка продолжает: — Но я могу ее убедить.
Я киваю, борясь с желанием улыбнуться. Так но-во и приятно иметь своей союзницей упрямую Ар-темизию.
— Цапля, отправляйся и раздобудь улики, которые укажут на виновность того стражника. Мне они нуж-ны к вечеру, когда я вернусь с пира.
— Да, ваше величество, — откликается юноша.
* * *
Стук в дверь застает меня врасплох. До вечера еще далеко, пир начнется только когда стемнеет, зна-чит, это не Хоа и не слуга, которому велели прине-сти мне платье и корону. Сначала я думаю, что это Сёрен, но принц обычно не приходит в мою комна-ту через дверь. Не зная, что и думать, я откладываю сборник элкортских преданий — только чтение нем-ного помогает мне успокоиться, — но прежде чем я успеваю встать с постели и подойти к двери, та от-крывается и внутрь проскальзывает Кресс в разве-вающемся розовом платье. Она еще не начала гото-виться к пиру, и ее прекрасная кожа всё еще гладкая и белая.
Увидев меня, Крессентия сразу же отводит взгляд и замедляет шаг. Вероятно, она всё еще пребывает
в легкой эйфории после встречи с Сёреном, однако при виде меня лицо ее мрачнеет.
— Я... — начинает она и смотрит в пол, сплета-ет пальцы в замок. — Я слышала о случившемся... — Кресс запинается, но я понимаю, что она, вероятно, говорит о наказании, что само по себе удивительно. За десять лет она никогда и словом не упоминала из-биения, которым меня подвергал кайзер, всякий раз делая вид, будто ничего не произошло.
Очевидно, после нашего последнего разговора она чувствует себя виноватой. Нельзя из-за этого смяг-чаться, нельзя, чтобы мое сердце замирало в груди, и всё же я смягчаюсь, и мое сердце болезненно екает. Я пытаюсь думать о том, что сказала мне вчера Кресс, вспоминаю ее холодный тон и скрытую в нем угро-зу. Эта девушка поставила свои амбиции выше моей жизни, она мне не друг, твержу я себе, однако она так жалобно и виновато на меня смотрит, что я едва не забываю обо всём плохом.
Следует попросить ее уйти, отговорившись пло-хим самочувствием, желанием поспать, сильной бо-лью. Можно было бы сказать, что мы с ней увидим-ся на пиру, пообещать, что тогда-то мы и поговорим, хоть я и знаю, что этого не будет.
Знаю, присутствие Крессентии вновь заставит ме-ня колебаться.
— Проходи, — говорю я и двигаюсь, чтобы Кресс могла лечь рядом.
Потревоженная этим движением спина саднит, но я почти не обращаю внимания на боль.
Блаженно улыбаясь, Крессентия устраивается ря-дом и берет в руки сборник элкортских преданий.
Мне будет не хватать ее улыбки. Мысль об этом причиняет мне почти такую же боль, как кнут Тейна.
— Хорошая книга, — говорю я, кивая на томик.
— Ты уже дошла до рассказа о войне торговца ры-бой? — оживленно спрашивает
