странно обстоятельства действуют на людей. Давно ли Виктор Петрович с достоинством делал доклады, участвовал в прениях на академических заседаниях, а сейчас он распоряжался, как офицер на поле сражения со страшным противником. Очевидно, у академика были те качества, которые выработали у русского человека его трудная история и вечная борьба с суровой природой и многочисленными врагами.
— Живо в ракету… — командовал Яхонтов.
Рассуждать было некогда. Люди срывали резиновые трубы с приемных вентилей ракеты и бросали их куда придется. Никто не обратил внимания, что остатки силанов в цистернах вспыхнули голубоватым пламенем, так как воздух вошел в соприкосновение с гидридами кремния. Тушить их было некогда, да и незачем. Один за другим астронавты взбегали по ступенькам трапа и скрывались внутри космического корабля.
Последними поднялись командир и начальник экспедиции. Академик Яхонтов задержался на несколько секунд, точно хотел рассчитать, сколько времени может ракета еще оставаться на старте, затем вскочил и сбросил трап. Подоспевший Владимир крепко задраил крышку входного люка.
— Всем занять места в камерах амортизации! — распоряжался академик. — Скафандров не снимать!
Все происходило, как в кошмарном сне. Люди действовали, как автоматы. Измученные работой последних дней, а в особенности переживаниями последних часов, когда им казалось, что все погибло, они беспрекословно выполняли приказания Виктора Петровича, радуясь, что кто-то думает за них и руководит их действиями. Есть предел человеческой выносливости. Даже Сандомирский, много перенесший во время войны, и тот не мог в эти минуты собрать свои мысли, настолько чудовищной и фантастической была окружающая обстановка.
Убедившись, что все находятся в камерах, Виктор Петрович повернул рукоятку пускового автомата и сам погрузился в спасительную жидкость. Через тридцать секунд механизм должен был произвести зажигание горючего, и он едва успел захлопнуть за собой крышку.
Но еще раньше, чем автомат сделал свое дело, раздался глухой удар, идущий снизу, и тяжелый корпус космического корабля как-то странно осел и еще более накренился на правую сторону.
Если бы снаружи находились зрители, они бы увидели в это мгновение, что скалистый берег, на котором, как некое чудовище, на трех коротких, изогнутых в напряжении лапах стояла ракета, вдруг стал подниматься под влиянием скопившихся в недрах планеты тектонических сил и дал огромную трещину. Из расселины, где клокотала кипящая лава, вырвались столбы газов и бурого дыма. На фоне этих разрушений устремленная к небесам ракета, серебристая и озаренная багровым пламенем, вдруг вздрогнула и покачнулась, вот-вот готовая упасть в раскрывшуюся бездну… Еще одно мгновение — и казалось, ничто уже не может удержать ее над краем пропасти, где кипела магма. Но в самый критический момент, когда сигарообразный корпус ракеты готов был рухнуть всей своей чудовищной тяжестью, автомат пришел в действие. Судьбу космического корабля решили буквально секунды.
Со свистом и шипением, если можно назвать шипением этот невыносимый для слуха звук, широкая струя раскаленных газов и пламени вырвалась из сопла ракеты, унося ее буквально из врат ада, разверзшихся позади… Преодолев силы, влекущие его к гибели, космический корабль — это чудесное создание человеческого гения — покинул Венеру и помчался в межпланетное пространство, унося с собой назад на Землю нескольких смельчаков, дерзнувших приподнять покрывало над загадочной планетой.
Спустя несколько секунд, раскалившись от сопротивления атмосферы, ракета ворвалась в гущу облаков и помчалась дальше.
Затем светящийся от накала вишнево-красный снаряд вылетел из облачного покрова Венеры и со все возрастающей быстротой унесся в пространство.
Космический корабль отправился в полет значительно раньше того часа, который был наиболее благоприятен для возвращения на Землю. По воле стихий направление его движения отклонилось от кривой, избранной астронавтами на основании точных расчетов. В связи с этим изменилась и величина ускорения, в известной мере зависящая от степени сопротивления атмосферы и того времени, в течение которого снаряд проходил через плотную среду.
Поднявшись круто вверх, ракета раньше срока вырвалась из толщи атмосферы и внезапно увеличила заданную ей скорость.
Для астронавтов, запертых в камерах амортизации, это означало двукратное увеличение давления против того, к какому они готовились. Чудовищная тяжесть, от которой, казалось, вот-вот затрещат кости и перестанет биться сердце, сдавила несчастных со всех сторон уже в тот момент, когда корабль оторвался от поверхности Венеры. Сознание помрачилось. Непонятная сила сжала кровеносные сосуды. Подача крови к чувствительным клеткам головного мозга почти прекратилась. Перед глазами астронавтов поплыли красные круги. Острая боль сдавила виски, как клещами. Черепная коробка, казалось, неминуемо должна треснуть от этой тяжести, как хрупкая фарфоровая чашка.
Но, к сожалению, это было еще не все. Второй бросок ракеты означал для астронавтов еще большее и тоже не предвиденное расчетами, хотя и кратковременное, повышение давления. Теперь тяжесть, как бы навалившаяся на них, стала нестерпимой. Артерии сжались до предела, и мозг, не получающий больше притока животворной крови, прекратил свою работу. Глаза закрыла черная пелена. Затем возникло чувство стремительного падения куда-то в ужасающий провал, и наступило ничто…
К счастью, тяжесть исчезла так же быстро и внезапно, как и возникла. Дело в том, что теплотворная способность силанов, добытых на Венере, не была изучена в достаточной степени: когда их нашли, приборов для исследования уже не было: они погибли во время катастрофы. Поэтому ограничились приближенными величинами. Ускорение превысило ожидаемое. Это и привело к перегрузке. Зато космическая скорость была достигнута кораблем в меньшее число секунд, чем следовало по расчетам. И тогда наступило состояние полной невесомости и абсолютной тишины.
Холод межпланетного пространства быстро остудил раскаленное тело ракеты. Удушающая жара уступила место приятной прохладе. Люди стали постепенно приходить в себя.
Первым на этот раз очнулся Красницкий. Завидное здоровье позволяло ему легче переносить физическое напряжение, чем другим. Открыв крышку люка в камере, он выбрался на пол и, почувствовав необыкновенную легкость, сбросил скафандр, который повис в воздухе.
«Живы ли остальные?» — с тревогой подумал Иван Платонович и торопливо поднял крышку ближайшей камеры.
Оттуда появилась чья-то голова в круглом шлеме. Это была Наташа. Она еще не вполне пришла в себя, но первый ее вопрос был:
— Летим? Где Владимир?
— Летим, — ответил Красницкий. — Видите? Все висит в воздухе. Как вы себя чувствуете?
В это время из другой камеры поднялся академик, и Наташа не успела ответить на вопрос. Виктор Петрович, ни при каких обстоятельствах не забывавший о своих обязанностях и долге начальника экспедиции, спросил:
— Летим? К Земле или вокруг Венеры?
— Ничего не могу сказать, — ответил Красницкий.
— Не
