себя, будто в волшебный рукав, из которого хлынут далее блевотные лебеди, пруды, дворцы и прочая сказка. Ему было очень неуютно.
- Павлина, - теперь он не хрипел, а клекотал, - что за объекты ты продаешь? Пять штук. Пять объектов - пять трупов за ночь.
Меня будто под дых ударили. Этого я не ожидала. На миг я потеряла лицо.
- Что - объекты? Почему объекты, при чем тут они?
Сарафутдинов навалился на стол мифическим красным быком, огнедышащим Минотавром; от него несло луком, чесноком и спиртным.
- Павлина, дело плохо. Я был у министра. Наверху идет бой. Ты мухлюешь с ведомственным имуществом - и вот тебе, как на заказ, убивают из детдома, убивают из детского сада, подряд... Тем более сейчас, когда все с ума сошли с этими детьми. Дети, Павлина, нынче политика, от заграницы их спасли, а ты все торгуешь!
- Но этот маньяк и раньше убивал, - пролепетала я. - Ты сам рассказывал, Сарафутдинов...
- Э, мало ли что убивал! Может, он раньше не нарочно убивал! Может, важные люди посмотрели и подумали: ай, как хорошо убивает! Пусть еще немножко убьет для нас...
Тогда я налила себе доверху.
- И что из этого, Сарафутдинов, что теперь делать? Чего ты от меня хочешь?
- Я не знаю, чего хочу, - мой генерал убрался со стола и подвигал челюстью туда-сюда, туда-сюда. - Ты понимаешь, в каком я положении? Если это ихний маньяк, то как мне быть - искать его или нет? А если найду - закрывать или пусть гуляет? Наши верха против ваших верхов, Павлина. Министр мне понятно намекнул! Я его прямо спросил: что, не ловить? А он мне: зачем не ловить - очень ловить!
- Так что же тебе непонятно?
Сарафутдинов закатил глаза, и на их месте образовались влажные перепелиные яйца.
- Да как же он прямо мне скажет, что не ловить! Он сам не знает! Может, это не наш маньяк, а просто сам по себе... Мне самое время пулю в лоб, вот что. Как ни сделай - все виноват!
- Ну уж пулю, Сарафутдинов. Не смеши меня.
Я прикончила стакан и чуть успокоилась.
- Аккуратнее с этой недвижимостью, Павлина. Костей не соберешь. Там едет каток! - Генерал поднял палец. - Вониной не останется, будет лепешка.
Мне вдруг пришла в голову невозможная мысль.
- Послушай, Сарафутдинов. Говоришь, их нынче ночью поубивали?
- Не знаю, когда поубивали, эксперты работают. Но развесили ночью, да. А почему спрашиваешь?
- Сегодня ко мне явились все пятеро. Начальники этих точек. Прибыли дружно, как один. Я, конечно, всем разослала уведомления, но все-таки странно, что они друг о друге узнали и объединились. Их крольчатники ничем не связаны - разве что все они детские.
- И что с того?
- Обожди, не гони. Я раскидала их, но не в этом дело. Вдруг это кто-то из них?
Сарафутдинов тупо уставился на меня.
- Ну да, - продолжила я. - Кто-то один, который душегуб, сгоношил остальных, и все они пришли.
- Зачем? - потрясенно отпрянул генерал.
- Тебе лучше знать! - я повысила голос. - Ты же плетешь про интриги, не я! Послал бы ты к ним людей - пусть выяснят, кто зачинщик. Может быть, его-то ты и ловишь.
- Но это же бред, душа моя.
- А он, по-твоему, нормальный?
Сарафутдинов помотал башкой. Не то от выпитого, не то от переживаний он стал из красного коричневым, а также лиловым и сизым, и я забоялась, что его обнимет кондратий.
- Глупость какой-то ты мне сказала, - изрек он в итоге, путаясь в падежах и родах. - Пьяная болтаешь.
- Ну, тогда думай сам, - разрешила я. - Тогда не знаю, какого черта ты вообще заладил об этих трупах. Если заговора нет, то и плевать я хотела! Объясни мне лучше, как так вышло, что мне квартиру перевернули вверх дном. Кто заказал, кто наехал, куда ваши смотрели? Если министры на ножах, то может, твои у меня и рылись?
- Павлина, - зарычал мой генерал.
Тут вошел какой-то пенек, от которого пахло псиной.
- Товарищ генерал, - позвал он негромко. - Можно вас на минутку? Вам надо взглянуть.
Сарафутдинов грузно встал, потопал за ним в прихожую; я допила и направилась следом. В дверях я чуть не врезалась в сарафутдинову спину - живой комод, перекрывший проем. Пришлось его потеснить.
Сарафутдинову показывали находки: ножницы с иглами, все бурое от крови.
Глава 9
Билет в цирк
Оттепель! [От издательства: см. выше ] Движение в поднебесье, аромат перемен. Навстречу с фекальных газонов восходит почвенный пар; все перемешивается, имея в себя от всякого жившего и живущего. Разливается влага, оживают чудовища, лениво кружатся города, распространяющие эфирные кольца; сверху взирают ангельские полки, упрятанные в небесную сбрую, их сдерживает могучая рука. Все, что истлело, воспаряет и распадается на частицы: вот оно было, и вот не стало - что есть истина? так вопрошает отчаявшийся микроскоп, напирая на "что". Она расползлась под пальцами, которые тоже ничто. Отчаянию вопреки, оттепель обещает надежду и не обманывает. Что-то высокое смещается, налезает пластами само на себя, сулит пролиться и даровать расцвет садам и болотам. Оголодавшие птицы достраиваются падалью и собираются петь.
Рукопись
Я простодушно попросила Сарафутдинова выбросить все эти якобы вещественные доказательства. Пожимала плечами и спрашивала, на что они ему сдались - это же очевидный абсурд. Кому-то вздумалось глупейшим образом подставить меня. Неизвестный принес в мой дом эти предметы и учинил погром, благо не видел другого способа привлечь к ним внимание органов. Я же сама и вызвала полицию. Он правильно рассчитал.
Однако Сарафутдинов замялся, заюлил и начал плести какую-то дичь о резонансных делах. Он заявил, что ему-то, дескать, все совершенно очевидно, но люди непосвященные могут решить иначе. Они, сказал он, способны вообразить, будто я чем-то связана с душегубом. Они, по его мнению, даже могут подумать, что я сама наняла этого полоумного, имея целью дискредитацию и обесценивание ведомственных объектов. Короче говоря, какая бы между нами ни существовала связь, она была налицо.
Мое терпение лопнуло, я вспылила.
- Да зачем же квартиру громить? И на кой мне черт доносить на саму себя?
Пряча глаза, мой генерал объяснил:
- Может, вы что-то не поделили, и он пошалил сам. - Сарафутдинов прижал к груди руки: - Клянусь, Павлина, я
