что Лепихов ему не верит.
— Марат, — прервал свой рассказ Гулов. — Ты думаешь, я того?..
— Ничего я не думаю, — отрезал Лепихов. — Только хочу тебе заметить, что повесть твоя произведет на начальство странное впечатление…
— Плевал я на впечатление! — начал Гулов, но Лепихов остановил его:
— Нет, погоди. Странное, говорю. Что подумает Горюнов, выслушав все то, что ты мне тут сейчас намолотил? Ну, могилу, ясно распотрошили, это факт. А старшему лейтенанту Гулову то ли попутно по башке звезданули, то ли он сам ее с перепугу расшиб, только явно у него там что-то сдвинулось, вот и плетет он ахинею. Идите, товарищ старший лейтенант, покажитесь врачу, и больше никому не рассказывайте, что видели, как мертвецы из земли вылезают. А то упекут вас в какой-нибудь симпатичный пансионатик подлечиться, и тю-тю следственный, а будешь ты, старик, экскурсии по Пятницку водить…
— Но ведь есть же следы, — сопротивлялся Гулов, — можно же взять собаку…
— Собаки тоже люди и желают отдыхать, не говоря о кинологе дяде Васе Соболеве. А по поводу следов я тебе рекомендую выглянуть в окошко.
Гулов послушно посмотрел. На улице начинал накрапывать дождик.
— Так ты считаешь, что мне все померещилось? — спросил Гулов убитым голосом.
Лепихов встал, прошелся по кухне, подержал в руке чайник, но затем рассеянно опустил на прежнее место.
— Я не знаю, Женя. Но и ты не очень-то знаешь, иначе не прибежал бы ко мне в такую рань. А соваться в таком положении к Горюнову — дурость. Тебя отстранят от расследования — и все. Вот если бы у тебя были доказательства…
Гулов зажмурился и попытался вообразить, какой будет вероятная реакция Горюнова на его, Гулова, заявление, что он видел мертвеца, вылезающего из могилы. Да, Лепихов был близок к истине…
— Я видел все своими глазами, как тебя сейчас, — с тихим отчаянием сказал Гулов.
— Охотно верю, — кивнул Лепихов. — Я даже готов допустить невероятное, тебе удалось убедить Горюнова. Но ты что, Федоренко не знаешь?
Он изогнулся, изображая похожую на подтаявшего снеговика фигуру начальника горотдела внутренних дел подполковника Федоренко.
— Ты, Гулов, это вот… не дуруй! — Лепихов так мастерски скопировал интонацию высокого начальства, что Гулов, которому было не до смеха, невольно улыбнулся. — Насмотрелся кино в этом вот… в «Звезде», видеомуть эту, мозги себе свернул. Ты это вот, чтоб у меня завтра план мероприятий лежал, понял?
— И что ты предлагаешь? — спросил Гулов, дождавшись конца представления.
— Ступай домой. Отоспись, приведи башку в порядок. Почитай, телик посмотри. А в понедельник мы с тобой потолкуем. Хоккей?
— Хоккей… — вздохнул Гулов.
У двери его остановила Надежда.
— Погоди, Женя. Ты своим синячищем весь народ на улицах распугаешь…
И она принялась замазывать ему лоб каким-то кремом из приготовленного тюбика…
* * *
Субботу он провалялся на диване, начиная и бросая читать и краем глаза посматривая на блеклый экран старого «Рекорда», — благо на улице моросил дождь. Но в воскресенье погода круто пошла на поправку, и Гулова вдруг невыносимо потянуло прочь из квартиры. Он придирчиво изучил себя в зеркале. Синяк на лбу, если и не прошел, то, по крайней мере, был не таким вызывающим. Черные полумесяцы под глазами прошли совершенно, и Гулов признал себя годным к выходу на люди.
Неспешное, бесцельное фланирование давалось ему нелегко. Он слишком хорошо знал Пятницк, чтобы по-туристски наслаждаться внезапно открывающимися видами. К тому же город был спланирован так, что почти любая улица выводила в центр, так что цель — хотя бы в ее географическом проявлении — появлялась неизбежно. Гулов упорствовал почти два часа, однако потом сдался и позволил первой попавшейся улочке вынести-таки его к подножию звонницы несохранившегося собора Трех Святителей, славной главным образом тем, что в тысяча шестьсот каком-то году на ней ударили в тогда висевшие колокола и тем предупредили захват Пятницка отрядом поляков.
На противоположной стороне улицы, перед двухэтажным бревенчатым особнячком, царило оживление. Там помещался один из очагов культурной жизни Пятницка — видеоклуб «Звезда», о котором вспоминал в своей пародии на Федоренко Лепихов. Вспоминал не случайно: пятачок перед «Звездой» был, выражаясь научно, криминогенной зоной, а репертуар видеоклуба состоял большей частью из вестернов и лент с участием Брюса Ли.
«Месть ниндзя» — прочитал Гулов на афише у двери, и подумал, что за два года существования клуба не был в нем ни разу. Кто таков этот ниндзя, кому и за что он собирается мстить — Гулов не знал. Он пересек улицу, толкнул тяжелую дверь — и очутился в крошечном предбаннике, большую часть которого занимал стол. За столом сидел мужчина и читал газету.
— Здравствуйте, — сказал Гулов. — Скажите, ниндзя — это про что?
— Каратэ, — коротко ответил сидящий за столом, не отрываясь от футбольной таблицы. — Осталось мало билетов…
Гулов представил бесконечную цепь одинаковых поединков и покачал головой:
— Каратэ не хочу. — И он вдруг неожиданно для себя попытался пошутить:
— Про мертвецов ничего нет?
— «Бесконечная полночь» была на той неделе, — ответил его визави, упорно не отрывая глаз от газетной полосы.
— Бесконечная полночь? — Гулов вспомнил свою недавнюю полночь на кладбище, и какое-то странное ощущение шевельнулось в груди. — А это о чем?
— О вампирах, — сказал он с заметным раздражением. — Как они из могил вылезают и кровь пьют… Еще есть вопросы?
— Есть, — Гулов перевел дух. — Как мне его посмотреть?
— Никак, — сказал кассир. — Ушел поезд. «Ниндзю» будешь смотреть? Нет — вали…
Удостоверение Гулова возымело мгновенный эффект. Бросив пост, кассир исчез, а через минуту вернулся, предводительствуемый улыбчивым молодым человеком, назвавшимся директором видеоклуба.
Просьба организовать показ «Бесконечной полночи» персонально для него, Гулова, была принята совершенно хладнокровно.
— Хорошо, — кивнул головой директор после минутного раздумья. — Но вам придется прийти позже, часов в восемь. Пульт у нас сейчас занят… А тогда я вас посажу просто у себя в кабинете — и смотрите хоть до утра… Идет?
Еще не понимая, зачем он все это вытворяет, Гулов пожал ему руку.
* * *
Фильм был сделан как летопись одной милой французской семейки, состоящей сплошь из вампиров. Периодически укладываясь в могилы и восставая из них, эти создания сосредоточенно два с лишним часа экранного времени предавались любимой страсти. То безобразная старуха прокусывала горлышко младенцу, оставленному без присмотра беспечными родителями. То нежная девушка в первую брачную ночь впивалась острыми зубками в сонную артерию молодого мужа. То почтенного вида джентльмен пил кровь случайного соседа по купе спального вагона поезда… Вариантов было много, но все они сводились к одному: жертва погибала, ее хоронили — и спустя какое-то время она выкарабкивалась из
