на войне нельзя, гиблое это дело… Давно уже для себя понял, что все в руках Божьих — кто-то умудряется целым выйти из самой дикой заварухи, а кого-то уже в тылу на излете достает случайная пуля. Кто-то выживает с распоротым животом, где гнилое мясо жрут черви — а кто-то загибается от столбняка или заряжения крови, хотя рана была вовсе не смертельной…
Короче, на войне не загадывают.
Между тем, внизу уже слышатся негромкие голоса и шаги ступающих по камням американских солдат. С запозданием приходит мысль, что в погоню за нами ринулись крепкие ребята явно не робкого десятка. Наверняка янки уже имеют боевой опыт — а значит, в свое время сталкивались с японскими засадами. Плохо, что сказать…
Впрочем, как я уже сказал Паше — иных вариантов кроме засады у нас не осталось.
Я легонько ткнул Бёма в бок, кореец молча смежил веки, дав понять, что понял… Очень медленно, стараясь не звякнуть металлом, я аккуратно сжал усики предохранительной чеки и потянул за кольцо — при этом крепко стиснув в руке рубчатый корпус гранаты и спусковой рычаг. До броска его ни в коем случае нельзя выпускать из пальцев, иначе «лимонка» гарантированно рванет через три-четыре секунды…
Надо отдать должное — боец осназа повторил все манипуляции с гранатой столь же бесшумно, чем заслужил мою одобрительную улыбку; Беем мягко улыбнулся в ответ, приняв беззвучную похвалу.
А после вновь потекли томительные секунды изнуряющего ожидания. Я уже успел представить, что подцеплю на этих камнях воспаление легких или пневмонию, и бесславно загнусь без лекарств… Впрочем, куда страшнее и реальнее иная фантазия — в ней янки УЖЕ разглядели засаду и спешно разворачивают минометные расчеты, рассчитывая закидать нас «огурцами». Каменные уступы-то укрытием от падающих сверху мин нам точно не послужат…
Я именую мины-пятидесятки «огурцами» по привычке — ведь именно так фронтовики прозвали немецкие боеприпасы к ротным минометам вермахта во время Отечественной. Да и два дюйма на самом деле не 50, а 51,25 миллиметра… Но сейчас эта разница действительно несущественна.
С другой стороны, если янки проявят признаки беспокойства именно перед засадой — а то и начнут готовить к бою гранаты или минометы, Чимин должен открыть огонь. Снайпер залег в двухстах метрах выше по тропе, схоронившись за жухлым кустарником; но и в противном случае, первый выстрел все одно за ним. По замыслу Гольтяева, Чимин открывает огонь, как только следующий впереди солдат ООН поравняется с «ориентором» — приметным валуном с выщерблинами, что мы уложили на тропе в десяти метрах ниже уступов…
И первая пуля — снайперу янки.
Я стараюсь дышать размеренно — а затем и вовсе задерживаю дыхание, силясь подавить совсем некстати возникшее желание покашлять; в горле защекотало… Между тем, шаги и негромкие голоса янки раздаются уже совсем близко — в считанных метрах от засады.
Чимин что, уснул⁈
Выстрел снайпера грохнул будто в ответ на мои мысли — непривычно гулко, пронзив воздух над перевалом хлестким ударом кнута. И я тотчас шумно втянул воздух, уже не боясь встревожить врага — одновременно с тем отпустив спусковой рычаг гранаты.
Двадцать два, двадцать два!
Скороговоркой повторив про себя заветные цифры, метаю «лимонку» вниз, едва приподнявшись над камнем… Но за мгновение до того уже огрызнулись огнем оба ППШ!
Не знаю за американские «Томпсоны» — но как по мне, лучшего оружия ближнего боя, чем пистолет-пулемет Шпагина, просто не найти. Скорострельность — шестнадцать с лишним пуль в секунду, немногим меньше, чем у «пилы Гитлера» МГ-42. Сильный маузеровский патрон прошивает человека насквозь — или оставляет тяжелые раны… А общий вес и массивный деревянный приклад позволяют держать хорошую прицельную дальность.
Впрочем, сейчас результат показали бы даже МП-40 вермахта…
Паша и Джису опустошили емкие диски на семьдесят один патрон (у ленд-лизовских «Томпсонов» было по пятьдесят) за четыре секунды — буквально изрешетив пять человек головного дозора! Да еще сколько-то солдат в составе взводной группы… И к моменту, когда отстучали длинные (на подавление) очереди ППШ, я успел метнуть только вторую «феньку» (от Ф-1), взорвавшуюся в воздухе уже у самой тропы… Только теперь я отчетливо услышал звук подрыва «лимонки» — а затем и хлесткий выстрел СВТ Чимина.
Не иначе, кто-то из американцев достал собственную гранату для ответного броска — или же какие-то отчаянные храбрецы попытались изготовить к бою пулеметы…
Я успеваю разжать усики и вырвать чеку еще на одной «феньке» — после чего, «подвесив» ее в воздухе с секундной задержкой, снова ныряю за камень уступа. А в ответ уже бьют автоматные очереди американцев, на близкой дистанции не уступающих в эффективности ручным пулеметам… Как только замолчали ППШ, янки безрассудно-храбро рванули вперед, надеясь числом задавить крошечный заслон. Но прижимая янки к земле, Чимин срывается на беглый огонь, выпустив последние пять патронов магазина СВТ практически залпом… Очередную «лимонку» бросает вниз Бём — приподнимаясь также невысоко, как и я.
Пожалуй, только это и спасает нас от ран — плотность огня янки, подтянувшихся наверх, заметно выросла в считанные секунды. Удары тяжелых пуль сорок пятого калибра ощущается даже сквозь крошащийся камень!
И вновь мой бросок — четвертая, предпоследняя граната… У бойцов Паши было по две «лимонки» на брата — и они передали нам с Бёмом весь свой запас. Но, несмотря на крепкую подготовку, автоматизм отточенных действий и выверенные броски, мы с осназовцем неспособны заменить собой минометную батарею… И все же после очередного, практически синхронного подрыва двух «фенек», вражеской огонь поутих — и этим воспользовались Паша и Джису, успевшие перезарядить автоматы.
— Миша! Кажись, за валунами уже минометы разворачивают!
— Твою же ж… Прикрывайте!
Я передал Бёму последнюю гранату, после чего подтянул «мосинку» за ремень. Естественно, мортирку я заранее закрепил на дуле карабина, зафиксировав специальный паз и выступ, затянул винт шарнирной петли…
И также заранее я зарядил ее осколочной гранатой ВОГ-1, утопив последнюю банником. Конечно, хотелось бы без него… Зато ВГ-44 имеет специальные нарезы (те, что мелкие), исключающие заряжение перевернутой гранатой.
В патронник карабина уже дослан специальный холостой патрон, разработанный под мортирку; еще четыре покоятся в магазине. Вот только, в отличие от ружейного гранатомета Дьяконова, прицельные приспособления ВГ-44 предназначены для прямого выстрела на дистанцию 50 — 200 метров (прицельная планка имеет всего четыре позиции). Поначалу я хотел приноровиться и все одно накрыть янки навесным огнем… А потом понял, что смогу достать их, выстрелив по скальному выступу — отстоящему в пяти метрах от укрытия на противоположной стороне
