В отличие от Кэти, запала у меня нет, потому вместо того, чтобы махать руками, я быстренько получаю сама ото всех сторон подряд. В итоге валюсь на траву, встаю, чувствую, что моя прическа безвозвратно испорчена, но вместо гнева ощущаю лишь зарождающуюся истерику. В итоге, когда убеждаю себя, что все не так плохо, какая-то девчонка из той школы вцепляется мне в волосы, окончательно все ухайдокав. Тогда-то я бешусь и вцепляюсь ей в лицо, и сама удивляюсь, как роняю на землю. Сажусь сверху и начинаю лупить ладонями по ее наглой физиономии.
И совершенно не обращаю внимания на то, что почему-то в какой-то момент все быстро убегают с поля. Кто-то продолжает драться, как и я, – которые не имеют мозгов. Или типа того. Короче, нас, незадачливых драчунов, вовремя не сбежавших и, так сказать, попавшихся с поличным, раздирают и задерживают копы, дежурившие на стадионе на такой случай, – как злостных нарушителей публичного порядка.
Лишь когда нашей скудной кучей нас ведут на выход, я замечаю раздосадованное лицо Кэт. Она стоит рядом с Бредом и Тэдом. Очевидно, эти трое вовремя закончили свои драки. Мне остается лишь удивляться собственной тупости. Меньше всего хотела драться, подралась в итоге не за команду, а за прическу – и единственная из нашей четверки в конечном счете отправляюсь в участок.
Еще и маму вызовут – там отхвачу втройне.
Заканчивается все еще куда хуже, чем я могла представить. Большинство нашей кучи отделывается выговором, родителями и штрафом в 100 долларов. Особенно везучие, чьи родители не смогли или не захотели платить штраф, вынуждены отработать его. Короче, для меня все завершается восемьюдесятью часами на городских исправительных работах для несовершеннолетних.
Конечно, я же такая преступница!
Конечно, у нас нет лишних 100 баксов, но мама вполне могла их как-нибудь найти, где-нибудь выкроить. Подозреваю, она просто сильно разозлилась и сделала это мне в порядке наказания. Мол, зачем тратить деньги, если лучше «воспитать меня» наглядно.
Естественно, из этих восьмидесяти часов нас могут припрягать лишь по четыре часа в день, потому это удовольствие у меня растянется на целый месяц. Начиная с пяти вечера. Супер. Школа, домашка, мамины наказания по дому, а потом мести парки или что там дают, до вечера. Сон и по новой.
Отличный месяц выпускника.
Еще и работать там со всякой шелупонью, собранной со всей округи. Кого еще отправляют на принудительные исправительные работы? Ну, не считая меня, моей принципиальной мамочки и единичной идиотской ситуации, в которой я оказалась.
Возвратившись домой, я вымываю всю посуду в качестве первого маминого наказания и поднимаюсь в комнату. Тут же прочитываю кучу сообщений от Кэти, которая пишет, как ей жаль, и спрашивает, чем по итогу дело кончилось. Также немало сообщений от Тэда, который спрашивает, какого рожна я вообще полезла в драку, если не знаю элементарного понимания, когда нужно отступать.
Однако когда они оба узнают о моем наказании, Тэд тут же становится сочувствующим и обещает, что будет меня встречать каждый день после этих работ и провожать до дома, чтобы я не шарилась сама по улицам в темноте. Кэти же заверяет, что будет приходить ко мне и приносить что-нибудь вкусненькое. Короче, пытаются приободрить меня, как могут, поэтому долго я на них злиться не могу.
Да и по-честному – реально сама виновата.
Уже на следующий день мне приходится после школы сразу же идти домой, а не гулять с Кэт. Надо успеть сделать всю домашку, если не хочу слететь по оценкам к концу выпускного года, поесть, а после отправляться на идиотские работы для несовершеннолетних нарушителей.
Я же это вижу как клетку для преступников.
Тэд с барского плеча забегает ко мне и предлагает сегодня проводить и в ту сторону тоже. Когда я узнаю, что ради этого он пропускает начало тренировки, то проникаюсь к нему и предлагаю даже съесть мороженого, пока есть время, а мамы дома нет. Мы перекусываем, после чего отправляемся по нужному адресу.
Едва ко мне подходит наш куратор (хотя уверена, здесь это называется скорее надзиратель), Тэд машет мне ручкой и ретируется на тренировку так, что пятки сверкают. Я пять минут выслушиваю, что здесь мне должно искупить свои нарушения и прочую белиберду, после чего он дает мне метлу и отправляет вместе с остальными мести тротуары.
Прямо где люди. Проклятье…
Я замечаю, что среди «моей» компашки все возраста от четырнадцати до восемнадцати. Причем в основном парни. Если и вижу в рядах девчонок, то обычно стриженных под ирокез или же с фингалами и синяками. Короче, больше похожие на пацанов.
Я оказываюсь едва ли не единственной здесь девушкой-девушкой. Конечно, за остальных платят штрафы или они в принципе не ввязываются в такое, за что их могут сюда кинуть. Парни быстро бросают на меня косые взгляды, когда я вдруг слышу справа от себя насмешливый голос:
– Ну надо же, какие лица. Теперь за А без + тоже гонят отрабатывать? Какой кошмар!
Его голос буквально сочится сарказмом, а пара парней рядом сдавленно гогочут.
Так с Сантино Рамосом судьба нас сводит второй раз.
3
Вначале я даже опешиваю. Кто из здешних придурков может меня знать, чтобы так болтать об А с плюсом? И даже обернувшись, не сразу узнаю Сантино, что стоит в ярде от меня, облокотившись на ручку своей метлы, поглядывая на меня с каким-то небрежным любопытством.
Его голос стал ниже, сам он выше, сильнее проступили скулы на его и без того остром лице. Писаным красавцем он так и не стал (хотя это и так было понятно еще два года назад), но теперь точно уже был на голову выше меня.
Не знаю, зачем он обратился ко мне. Может, чтобы покичиться перед своими дружками, что знает такую «цыпочку». Хотя, зная Сантино, скорее всего просто хочет слегка поиздеваться. Может, отчасти ему и правда любопытно, как отличницу загнали на исправительные работы. Не знаю, но факт остается фактом – он не просто узнал меня, но дал об этом знать и мне.
Да, инциденту с пятью баксами уже минуло два года и былое негодование на него давно выветрилось, будто испорченный воздух. Я все еще помню, что он его испортил, но уже не испытываю былого раздражения.
Удивленно вскидываю брови, увидев знакомое лицо.
– О, Сантино… – бормочу я.
– Ага, – он усмехается и переглядывается со своими дружками, но не подходит ко мне, все еще опираясь на свою метлу, – так и за что сюда садят
