Америки», радио Швеции, хит-парад радио Норвегии, которая находилась всего в восьми километрах. Мы знали четко расписание передач и записывали на магнитофон все подряд. На отдельную пленку собирали любимые песни, на другие кассеты записывали новые передачи, стирая предыдущие, так как пленка была в дефиците.
Несмотря на то что жили мы у черта на куличках нашей необъятной Родины, в Спутнике, мы были на передовой. Хотя название города Спутник в этом плане полностью себя оправдывало, потому что до Москвы и Питера все зарубежные новинки доходили с опозданием на год-два. Ощущение восторга причастия к чему-то новому, невероятному приятно будоражило сознание. Но в каждом запретном плоде была своя косточка. Осознание того, что мы никогда не проникнем в мир, где все есть и все можно, из мира, где ничего нет и ничего нельзя, не давало надежды, но зато рисовало безумно красочные мечты.
Слушать Гришкиного отца было интересно, но случалось это редко. Чаще всего я приходил, когда Гришка был дома один. Мы включали магнитофон с записями Гришкиного отца и смотрели на бобины, которые медленно крутились против часовой, поворачивая вспять время развитого социализма. От этого вращения веяло чем-то новым, удивительно близким и современным. Эта музыка разительно отличалась от той, что звучала сегодня.
– О, ты с инструментом.
– Взял на всякий случай. – Я поставил гитару под вешалку, скинул ботинки и прошел в зал, устроился там на диване.
– Щас коктейль принесу, – двинулся на кухню Гришка.
Гриша пришел с двумя стаканами разбавленного спирта.
– Держи!
– Тихо! – взял я стакан, сделал глубокий глоток, поморщился и поставил стекло на стол. Голове стало легко и тепло. Маг приглушенно вторил:
– Вы слушаете «Голос Америки», у микрофона Тамара Домбровская. Сегодня мы будем слушать новый альбом группы The Beatles «Abbey Road», что в переводе на русский язык означает «Монастырская дорога». Первая песня называется «Come Together», что означает или «Соберемся вместе», или «Кончим вместе».
Было во всем этом что-то волшебное, наверное, все равно что смотреть в темной комнате слайды из фильмоскопа. Мы сидели с открытыми ртами, от первой песни до последней, офигевая от звуков и ритмов из прошлого.
Выпив за новый старинный альбом Битлов разбавленного медицинского спирта, мы прослушали и «Something» еще раз десять с магнитофона, потом я взял гитару и стал подбирать «Come Together».
– Знаешь, почему в тебя все девчонки влюбляются? – завел Гриша.
– Ну, я симпатичный, умный, лидер в команде и в классе. Всем помогаю как могу, даю списать, – не без сарказма стал перечислять я, продолжая трогать струны.
– Все это херня, – сказал Гриша. – Все девки торчат от тебя потому, что ты на гитаре хорошо играешь.
– Если ты так уверен в этом, – засмеялся я, – давай я тебя тоже научу играть на гитаре.
– Давай. Я хочу играть на басу, как Пол Маккартни или хотя бы как Вовик. Может, они меня возьмут в свою группу?
– Не, у них уже есть басист.
– Сегодня есть, завтра нет. Их Серега вундеркинд. Он выиграл всесоюзную олимпиаду по химии, скоро свалит в Питер. Останутся без басиста.
– Но это будет в следующем году.
– Вот как раз ты меня и научишь.
– Но ты в курсе, что я занимаюсь на гитаре по пять часов в день, что все это не просто так?
– Я в курсе, что ты встречаешься с Викой. Ходишь к ней без гитары.
– А что здесь такого? Вика порядочная девушка. У нас с ней все платонически, – отложил я гитару раздраженно. – Знаешь, такое слово?
– Маме своей рассказывай. Уж я-то знаю, чем вы там занимаетесь.
– Чем?
– Шпили-вили.
Я не удержался. Рука вырвалась добровольно, чтобы тут же дать ему по роже. Кулак попал в скулу. Гришка заскулил виновато, как нашкодивший пес, и отвернулся. Гриша не ответил, потому что понял, что сморозил глупость. Мне тоже стало неудобно за дружка, который был явно слабее. Не в моих правилах было махать кулаками без острой необходимости. В конце концов, это же не хоккей, там это было в порядке вещей и даже ценилось.
– У тебя лед есть? – спросил я Гришку.
– Там, в холодильнике.
– Сейчас приложим, все будет в порядке.
– Ни хрена себе порядки, – все еще лелеял обиду Гриша.
Макс был силен, он никогда без повода никого не бил. Путем неимоверных тренировок он превратил свои слабости в игру. Он умел их преодолевать, особенно когда его команда могла проиграть, и никто бы ее не осудил, потому что она была на голову ниже. Макс вставал часов в пять утра и играл, играл, играл…
Иногда я вставал вместе с ним, на стадионе я забирался повыше и наблюдал со стороны, как Макс борется со своими слабостями. Его слабости заключались только в том, что он мог закипеть, где можно было сохранять хладнокровие, именно поэтому ему постоянно нужен был лед в крови. Несколько кубиков.
* * *
Эта история мучила меня всю ночь. На следующий день я рассказал об этом Вике, когда встретился с ней на почте. К счастью, она притащила гитару. Я что-то бренчал, пока рассказывал, и все время прятал глаза, мне было почему-то стыдно.
– Спасибо тебе, конечно, что защитил мою честь и достоинство. Да ну его в баню, этого Гришу, лучше спой «Девушку на заре», которую ты сочинил про меня. Ты же там про меня поешь?
Мне снова стало стыдно, потому что песня была совсем о другой девчонке. Такие песни приходили ко мне каждый день, только успевай записывать.
– Да, конечно, конечно, про тебя. Ты ведь лучшая…
– А как ты догадался?
– У тебя на глазах написано.
– Дурачок ты, Макс! Инопланетянин. Ты не представляешь, какая я! Но с тобой я буду хорошей. Постараюсь, по крайней мере. Ха-ха-ха, – расплескала она смех по комнате. – Скажи, а если бы ты поймал золотую рыбку и у тебя было бы одно желание, что бы ты попросил?
– Я думал об этом, но у меня проблема с этим, я не могу решить, что я больше хочу: играть, как Бобби Халл, или петь, как Джон Леннон.
– А о чем ты мечтаешь больше всего в жизни?
– Вообще или сейчас?
– Вообще.
– Хочу быть таким же крутым и знаменитым музыкантом, как «Битлз» и «Роллинг Стоунз».
– Это понятно. Ну а сейчас? Чего ты больше всего хочешь в жизни?
«Тупой», – наконец дошло до меня, чего она добивается. Собственного признания. Ей для счастья много не надо, ей достаточно услышать, что она единственная и неповторимая.
– Я хочу поцеловать тебя.
– Ну вот, заговорил хоть как нормальный человек.
