покраснело, в глазах мелькнул проблеск стыда.
— Я не утверждаю, что безупречен, в отцовстве или в чём угодно ещё. Но я и правда пытался тебе помочь.
— Да. — С её губ слетел невесёлый смех. — Всевозможные лекари так и норовили влить мне в горло грязные настои, от которых я блевала или кричала от боли. А потом явилась каэритская лицедейка, размахивала амулетами над моим телом и впихивала в меня вонючие снадобья, а я умоляла мучеников, чтобы они оберегли мою душу от её языческой чепухи. А когда ничто не сработало, пришёл извращенец-просящий, который хотел выбить из меня безумие кнутом. Вот уж кто наслаждался своей работой. И всё это причиняли тринадцатилетней девочке, виновной в одном преступлении: она сказала правду своему отцу.
Она замолчала, и её гнев стих так же быстро, как и начался. Отец с дочерью смотрели друг на друга, и, спустя один удар сердца, сэр Альтерик опустил глаза, а Эвадина — нет.
— Мастер Элвин, — сказала она, не глядя на меня. — Какой ответ на столь щедрое предложение короля вы считаете уместным?
Неожиданность столь прямо заданного вопроса могла отразиться на моём лице лишь тем, что в голове снова жарко запульсировала боль, от которой я вместо того, чтобы удивлённо нахмуриться, сильно наморщил лоб и чуть сгорбился.
— Милорд, не будет ли нескромностью с моей стороны, — начал я, потирая лоб, отчего пульсация никак не утихала, — если я позволю себе высказать несколько кратких предположений?
Сэр Альтерик по всей видимости принял растерянный вид за признак обычных полномочий, предоставленных мне Помазанной Леди, поскольку в ответ он нейтрально пробормотал, совсем без ожидаемого мной презрения:
— Позволяйте себе, что хотите, мастер Писарь.
— Король утверждает, что высоко ценит меч леди Эвадины, — сказал я. — А также ссылается на государственную измену, как словом, так и делом. Буду ли я неправ, предположив, что беды королевства не закончились на Поле Предателей?
Аристократ сдержанно кивнул в знак согласия и снова посмотрел на дочь.
— Королю Томасу нужны все верные подданные, — сказал он. — Особенно доказавшие свои навыки в битве.
— Значит, очередная война, — ответила Эвадина, помрачнев ещё сильнее. — Такова цена моего помилования?
— Я не утверждаю, будто знаю, что у короля на уме. Мне лишь дозволено сказать, что на юге нарастают волнения. Условия твоей службы — это вопрос между тобой и Короной.
— Замечу, что вы немало упоминали короля, милорд, — сказал я, заключив, что на тему новой войны ему больше поделиться нечем. — Но ничего не сказали о Ковенанте. А каково, позвольте спросить, мнение высшего духовенства на этот счёт?
— Король, — сказал сэр Альтерик, холодно посмотрев на меня, — волен издавать свои законы и предлагать свои блага так, как это ему угодно, без советов духовенства.
— Леди Эвадина рукоположена в сан стремящейся Ковенанта Мучеников, — заметил я. — И к тому же сама — Воскресшая мученица. И тем не менее, представитель Ковенанта, некий восходящий Арнабус руководил преступным фарсом, называемым судебным процессом над ней. Уверяю вас, мы весьма признательны королю Томасу за его щедрость и мудрость. Однако безопасность леди Эвадины — а это основная забота всех её последователей — может быть в полной мере гарантирована только согласованностью между Короной и Ковенантом касательно будущего этого королевства.
Рыцарь покачал головой от лёгкого раздражения.
— Я не могу говорить за Ковенант.
— Не можете. — Я склонил голову в знак согласия. — Им придётся самим говорить за себя. — Я замолчал и повернулся к Эвадине, увидев, что она перестала, наконец, сердито смотреть на своего отца. Приподняв бровь в невысказанном вопросе, я получил в ответ краткий кивок. С самого её исцеления от рук Ведьмы в Мешке в наше взаимодействие добавилась способность бессловесного понимания. И только что она дала мне разрешение вести переговоры от её лица.
— Вот почему, — сказал я, снова поворачиваясь к сэру Альтерику, — принятие условий короля Томаса произойдёт не здесь, и не в Куравеле, а в Атильторе, священнейшем городе, где Совет светящих также подпишет эти договорённости и признает Помазанную Леди в качестве Воскресшей мученицы. А чтобы удостовериться в понимании советом того почитания, которым пользуется леди Эвадина среди простолюдинов, она отправится туда со всей своей ротой и со всеми, кто пожелает присоединиться по пути.
— Вы собираетесь пойти на Атильтор с армией керлов? — тон сэра Альтерика выдавал нотку ошеломлённого испуга, но я отметил в нём и толику уважения. Этот человек ценил работу тактического разума.
— Мы собираемся поддержать стремление короля к мирному завершению этого печального дела, — ответил я. — Когда Воскресшая мученица под крики тысяч людей войдёт в самый священный город Альбермайна, и её поприветствует сам король, все узнают, как сильно он ей благоволит. И после этого только глупец станет утверждать, что он когда-либо мог пожелать ей зла.
Сэр Альтерик вздохнул и наклонился, чтобы поднять свой меч с покрытой инеем травы.
— Этот человек говорит от твоего лица? — спросил он Эвадину, застёгивая пояс.
— Отец, он пользуется моим доверием, — ответила она, — потому что заслужил его. Ты передал нам королевские условия, и ты слышал мои. Завтра ты уедешь из этого леса и передашь их королю и Совету светящих. Через месяц они найдут меня в Атильторе, со всей моей ротой.
Она кивнула мне, что пора уходить, и уже развернулась, но замерла, когда отец крикнул нам вслед:
— Знаешь, как рыдала бы из-за этого твоя мать?
Эвадина резко остановилась, и я заметил сердитые слёзы в её глазах, когда она поворачивалась к нему. Она ответила хрипло, но достаточно громко, чтобы он услышал:
— Ты заставлял её рыдать куда больше, чем могла бы я. А теперь убирайтесь отсюда, милорд.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Алундия, — с непроницаемым лицом сказал Уилхем. — Вот куда хочет отправить нас король. Я бы все деньги поставил на это, если б они у меня были.
Мы ехали в полусотне шагов перед колонной, высматривая угрозы на дороге и в окрестностях. За три дня до этого рота Ковенанта выбралась из Шейвинских лесов и теперь ехала по Королевскому тракту на восток. Как раз в это время наша численность выросла ещё на пару сотен пылких душ, поскольку новости о марше Помазанной Леди разносились по всем городам и весям. И моя радость от их присутствия была бы сильнее, если бы захватить с собой припасы догадалась не только горстка из них. Большинство также не подумало принести какого-либо оружия. Я часто замечал, что избыток веры идёт рука об руку с недостатком здравого смысла.
— Ты там бывал? — спросил я, дёргая поводья коня, который отвлёкся на куст
