должно быть, главная улица Отбросов, по краю которой разбросано несколько палаток и лачуг с людьми, предлагающими различные услуги или еду. Дым превращает свет окружающих костров в оранжевую дымку, и мое лицо презрительно морщится.
— Конечно, — отвечаю я. — Подполье…
— Неа, — Ксавьер оглядывается на меня. — Королевство Эстал и Подполье разделены. Ты не можешь быть предана обоим.
— Мы с тобой оба знаем, что это чушь собачья, — рычу я. — Как бы мне ни хотелось верить, что наш Подземный дворец был началом новой жизни, это был искусственный приход к власти. Подпольем правили Роялисты, каждый Босс просто Роялист под маской. Это, или они были моим гребаным потерянным братом-психопатом.
— Я всегда забываю, какая ты любящая, — с сарказмом протягивает Ксавье, останавливая нас перед тентом из черной ткани.
Его створки распахиваются, толпа стоит внутри и вытекает наружу. Раздаются радостные возгласы, и у меня руки чешутся найти оружие.
Я не совсем беззащитна без него, но мне не нравятся мои шансы в такой толпе, как эта, мои мышцы напрягаются, когда жадные взгляды скользят по моему телу, а затем по кандалам на запястьях. Должно быть, я кажусь им едой, объектом притязаний, но большинство держится на расстоянии, расступаясь, чтобы пропустить нас с Ксавье. Очевидно, что Ксавье имеет влияние среди них. Артос, может, и лидер, но Ксавье — их дилер, обеспечивающий развлечение. Я с отвращением поджимаю губы, и мой безымянный палец тикает.
Чего бы я только не отдала, чтобы прорваться сквозь эту толпу, заставить их почувствовать, какие они на самом деле мерзкие.
Ксавьер толкает меня вперед, и я, спотыкаясь, приближаюсь к краю ямы, похожей на ту, в которой я висела. Однако эта яма окрашена кровью. Мое сердце бешено колотится при виде Дьявола. Он ненадолго помог мне, когда Артос впервые напал на Гронема.
Должно быть, они взяли его в плен, когда он вернулся в Подполье.
Дьявол хрюкает, когда мужчина вдвое крупнее его врезается в него, впечатывая его позвоночник в край ямы. Он снял маску Босса, обнажив более резкие черты лица и медный оттенок кожи, которого раньше не было. Как и Кристен и Ксавье, на его маску, должно быть, наложили магию иллюзии. Однако без этого я все равно нахожу его неузнаваемым. Роялистов тысячи. На самом деле неудивительно, что я его не знаю, но после последних двух разоблачений Босса, думаю, я приготовилась к тому, что снова почувствую себя преданной.
Противник Дьявола наносит смертельный удар в грудную клетку Дьявола. Ни у кого из них нет оружия, но они оба крепко сложены, костяшки их пальцев окровавлены, когда они пытаются заставить друг друга подчиниться.
— Что это? — спрашиваю я.
Ксавье кивает в сторону борьбы.
— Военнопленным всегда предлагается шанс присоединиться к нашим рядам, но они должны доказать, что готовы сражаться за это. Эромасу предоставили выбор, и он решил пойти против Эстала и Векса.
Эромас.
— Я знаю его как Дьявола, — говорю я.
— Я знаю его как незаконнорожденного сына Эверкор, — говорит Ксавье.
Я поворачиваю к нему голову.
— Его зовут Эромас Эверкор? У Хармони и Серы есть брат?
— Был.
Ксавьер прищелкивает языком, и его ноздри раздуваются.
— Насколько я знаю, Сера погибла на турнире.
Он продолжает смотреть вперед, даже когда моя кровь закипает.
— И Хармони оказалась на дне озера.
— Ты сказал мне, что понятия не имеешь, где она.
Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него.
У Ксавье хватает наглости ухмыляться.
— Ты убил Хармони, — выдыхаю я.
— Мне всегда было интересно, как быстро женщина может утонуть, если она сошла с ума. Получается очень быстро, — говорит Ксавье, со скучающим выражением лица ковыряя ногти. — Особенно если привязать к ее ногам несколько камней.
Я не знаю, что приходит раньше: горе или ярость. Может быть, они приходят одновременно, приливная волна чистого, дикого безумия прокатывается по мне. Рев вырывается из моего горла, когда я рву свои цепи, толкая Ксавье ко мне. Я бросаюсь на него, сбивая нас обоих с ног, запутываясь в своих цепях. Но все, что я вижу, — это красный цвет, когда я оборачиваю свою левую цепь вокруг его шеи, туго натягивая ее, пока мы падаем в яму, Эромас и его противник расходятся в стороны, когда мы приземляемся перед ними.
Ксавьер задыхается в цепях, его лицо приобретает идеальный оттенок красного по мере того, как он теряет кислород. Я врезаю коленом ему в грудь, пригвождая его к земле, даже когда что-то холодное и острое вонзается мне в бок. Кинжал. Я едва чувствую это. Я ничего не чувствую. Сколько смертей нужно, чтобы онеметь? И считаю ли я те, что были совершены моими собственными руками? Имеет ли это значение? Я стискиваю зубы, не обращая внимания на толпу, которая подбадривает нас, скандируя:
— Вайнер! Вайнер!
— Мне ненавистно, что у меня твоя фамилия, — плюю я в него. — Они скандируют для меня или для нас, потому что очевидно, что я побеждаю.
В ответ Ксавье ударяет кулаком по грязи, его глаза выпучиваются, когда костяшки моих пальцев белеют от прикосновения к цепочке, обернутой вокруг его шеи.
Я наклоняюсь, прижимаясь своим носом к его носу, наши глаза встречаются, между нами накаляется ярость. Если бы кто-нибудь зажег спичку, я уверена, яма вспыхнула бы.
— Ты чувствуешь, каково это — задыхаться? — я визжу, не сдаваясь ни на мгновение. — Теперь ты знаешь, каково это — быть твоей сестрой. Скучать по тебе всю свою жизнь только для того, чтобы понять, что было не по чему скучать.
Нож в моем боку вытаскивают. Затем он вонзается снова. Еще раз. Снова.
Жестокий смех сотрясает мое тело, когда я отстраняюсь и смотрю, как он корчится.
— Ты так легко не сдаешься. У нас есть это общее.
— Сука, — удается ему выдавить это слово сдавленным карканьем.
Я рычу и натягиваю цепь еще туже.
Он выпускает кинжал из рук, свет в его глазах гаснет. Глаза, похожие на мои. Глаза, которые я ненавижу. Глаза, которые напоминают мне, что мы заслужили нашу жестокость — его под каблуком Ферриса, а мои в ловушке удушающих объятий Роялистов. Мы насквозь Подземные крысы, и это был только вопрос времени, когда мы покончим друг с другом.
Кровь хлещет из моего бока, но я крепко держу себя в руках и смиряюсь с этим. Потому что я такая. Это то, что я делаю. Отбросы. Паразиты. Они мои. Я протягиваю руку к своему боку и с ворчанием вытаскиваю кинжал. Другой рукой я отпускаю цепь, и Ксавье судорожно втягивает воздух — слишком слабый, чтобы пошевелиться, когда
