факт, что она сама стала главной героиней оперы. Но что касается певицы Гвинет Джейгер… Во-первых, она совершенно не похожа на Галину Павловну. Грузная, малопривлекательная внешне женщина, лишенная какого-либо сценического обаяния. Да и голос ее мне показался тусклым и невыразительным — во всяком случае, в тех сценах, которые я увидел на репетиции.
Занимаясь книгой, я попытался узнать о дальнейшей судьбе Гвинет Джейгер, но, представьте, никакого упоминания о ней в интернете не нашел. Вероятно, у Гвинет не получилось сделать карьеру. Хотя у нее был отличный шанс: Лионская опера, центральная партия в мировой премьере и такая знаковая роль. Как американка Джейгер попала в Лионскую оперу? Где ее заметили? Каковы ее предыдущие заслуги? Ничего не известно, кроме того, что к ней по-доброму отнеслась Галина Вишневская. Я видел, как в паузах между сценами Галина Павловна общалась со своей молодой коллегой: давала ей подробные советы, внимательно слушала ее, помогала правильно сделать акценты.
Я заметил такой нюанс: Вишневская, которой на тот момент было 69 лет, выглядела не только изящнее, но и моложе американской певицы. А молодость была прежде всего в глазах: два огонька, даже огня. Я испытал великую магию этих глаз-рентгенов.
Одета была Вишневская очень просто: черная майка, а сверху темно-малиновая рубашка. Видимо, за годы карьеры Галина Павловна так устала от помпезных сценических нарядов, что в обычной жизни предпочитала простую неброскую одежду. Хотя позже, возглавив Центр оперного пения в Москве, она вернулась к пышным нарядам — вероятно, статус обязывал. Но это в будущем, а пока…
— Спектакль про певицу или про Россию? — задаю вопрос Галине Павловне здесь же, в зале, во время репетиционной паузы.
— Ну, это же моя книжка. Там не только про меня. Когда я писала книгу, я старалась объяснить людям, которые сегодня ставят оперу, и вообще всем на Западе, что это за страна, почему именно в России могло произойти то, что случилось со мной и с Ростроповичем. Только в России это могло произойти. Здесь показано несколько эпох — вплоть до нашего отъезда, нашей эмиграции.
— А как вы думаете, в России может быть поставлена эта опера?
— В России она должна идти. Обязательно. Вон, видите, выходит женщина на сцену, слева? Она сейчас начнет петь на стихи Ахматовой:
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
Разве можно перевести эти слова на какой-то язык? Эти стихи не-
переводимы. Можно только смысл донести. А когда такие потрясающие стихи звучат и понятны — это совершенно иное, конечно.
Чуть позже появится другая актриса. Она споет такие строки:
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
Можно эти слова перевести? Нельзя. Вот и все.
Галина Вишневская цитирует отрывки из «Реквиема» Ахматовой по-актерски убедительно — с жесткой суровой интонацией, и при этом в лирическом ключе.
Сразу после репетиции мы с оператором вышли на улицу, чтобы записать на фоне театра мою подводку, предваряющую рассказ о репетиции оперы «Галина». На колонне у входа в театр висит афиша будущего спектакля. На календаре — 7 марта. До премьеры остается 10 дней.
К сожалению, о судьбе спектакля я не знаю ничего. В интернете нет практически никаких упоминаний, только сухая информация о том, кем эта опера написана и что в основе либретто — автобиографическая книга Вишневской. Галина Павловна говорила мне, что через год должна состояться премьера в парижской Гранд-опера.
Но этого не случилось. Как и не случилась постановка в России, о чем так мечтала Вишневская.
Афиша премьеры оперы «Галина» в Лионской опере. 1996 год.
Вадим Верник в Лионе. 1996 год. Фото Антонины Суровцевой.
А я хочу мысленно сказать огромное спасибо Мстиславу Ростроповичу за его идею, чтобы мы засняли в Лионе репетицию оперы «Галина». Возможно, наша съемка — единственное сохранившееся свидетельство о том спектакле. И даже если сама опера не стала громким музыкальным событием, все равно это знаменательное событие в биографии Галины Вишневской.
После репетиции я пошел со съемочной группой погулять по Лиону. Прогулка получилась короткой. Вечером того же дня вместе с Галиной Павловной мы отправились на поезде обратно в Париж. Правда, Вишневская, как и подобает царственной особе, в вагоне первого класса, а наша съемочная группа — во втором. На вокзал мы приехали рано. До отправления поезда оставался еще час, и Галина Павловна предложила попить чая, а заодно обсудить детали дальнейших съемок. Скромный привокзальный буфет. За небольшим столиком, рядом с нами, Вишневская в роскошной норковой шубе и бриллиантах — зрелище живописное и поистине кинематографическое. Жаль, что я не сообразил попросить оператора расчехлить аппаратуру и снять эту картину на камеру.
В Париж мы вернулись поздно вечером. Из вагона поезда вышли последними, долго собирали аппаратуру. На перроне уже почти никого не было. И вдруг я увидел вдали силуэт Вишневской. Она стояла у первого вагона, в одиночестве.
— Что-то случилось, Галина Павловна? — с тревогой спросил я, когда мы приблизились к ней. Мы ведь попрощались на перроне в Лионе и договорились о завтрашней съемке дома.
— Нет-нет. Я ждала вас. Подумала, может, надо в отель подвезти? Время позднее. Вы, наверное, еще не очень ориентируетесь в Париже.
Эти слова так не вязались с ослепительным обликом оперной дивы! От заманчивого предложения мы, конечно, отказались, — не хотелось обременять Вишневскую дополнительной заботой. Но такое искреннее внимание с ее стороны было очень дорого.
— А вы машину водите? — поинтересовался я, пока мы вместе шли до автостоянки, где Галину Павловну ждал водитель. Ответ меня восхитил:
— Не барское это дело. Я люблю сесть, и (показывает вальяжным жестом) «Степан, трогай».
В этих словах вся Вишневская!
Королева в тапочках
Вадим Верник берет интервью у Галины Вишневской в парижской квартире. 1996 год.
Совсем скоро я попаду в «святая святых» — парижскую квартиру Галины Вишневской и Мстислава Ростроповича. Так совпало, что съемка состоится 8 марта. Конечно, для парижан это не праздничный день, а у меня настроение приподнятое вдвойне. Вишневская и Ростропович ждали нас к 15 часам. Так что была отличная возможность утром еще погулять по Парижу.
Первым делом едем на
