когда вижу, что меня ждет черная коробка с золотой ленточкой на ней. Мое сердце начинает болеть, когда я узнаю его почерк и то, как он загибает букву «С» в моем имени.
Мои руки дрожат, когда я несу ее в гостиную, и каждый инстинкт подсказывает мне, что ее содержимое причинит мне еще больше боли, чем он уже причинил. Я задыхаюсь, когда развязываю ленточку и поднимаю крышку, и мой желудок сжимается, когда я смотрю на бумаги о разводе. Меня трясет, когда я достаю их, мои движения медленные, неохотные, пока я листаю их. Он подписал их. Я не думала, что он когда-нибудь подпишет.
Я провожу пальцем по его подписи, и мое сердце болезненно сжимается. Это то, чего, как я думала, я хотела, но это не приносит мне ни радости, ни облегчения. Это не похоже на чистый разрыв или новое начало, как я надеялась. Это просто боль в сердце, гораздо более сильная, чем все, что я когда-либо чувствовал раньше.
Я прикусываю губу, глядя на коробку, которая была слишком большой для документов, и мои брови поднимаются, когда я понимаю, что в ней есть что-то еще. Мое сердце начинает колотиться, когда я достаю книгу, лежащую в ней, с липкой запиской на обложке.
Прочти это, прежде чем подавать бумаги.
Навсегда твой,
КК
Я отрываю записку, чтобы рассмотреть обложку поближе, и мои глаза расширяются, когда я читаю название. «История о нас». Книга переплетена вручную, а на обложке изображены я и Ксавьер в день нашей свадьбы. Я хмурюсь, когда понимаю, что обложка текстурирована, расписана вручную, в стиле, который я слишком хорошо узнаю. Ее нарисовали The Muse. Как такое вообще возможно? The Muse — анонимные художники, наиболее известные своим стрит-артом, и я являюсь их большой поклонницей уже много лет. Однажды я сказала Ксавьеру, что хотела бы, чтобы они делали обложки для книг, и он рассмеялся, сказав, что в жизни нет ничего, что я не могла бы связать с моей любовью к книгам.
Сердце бешено колотится, когда я сажусь на диван и осторожно открываю книгу, и меня охватывает шок, когда я понимаю, что на конце страниц спереди тоже есть потрясающая иллюстрация, нарисованная The Muse. Я смотрю на картину, изображающую нас, сидящих вместе в The Siren, окруженных розами Джульетты, которая занимает две страницы. Я слишком хорошо помню ту ночь и не раз мечтала вернуться в тот момент, когда мы были счастливы и самое худшее, что мы когда-либо делали друг другу, — это устраивали глупые розыгрыши и крали друг у друга проекты.
Моя рука дрожит, когда я переворачиваю страницу и читаю посвящение. Моей жене, любви всей моей жизни. Мои глаза расширяются, когда приходит осознание, и я переворачиваю страницу. Это написал Ксавьер. Я с трепетом вдыхаю, начиная читать.
Ты удивишься, узнав, что я даже не встречался с тобой, когда впервые начал любить тебя, но это правда. Конечно, я не был «влюблен» в тебя, но это все равно была любовь. Все началось с посылки, которую я по ошибке вскрыл, и милого письма, написанного от руки, а также одного-единственного печенья, которые предназначались моему соседу по комнате — Диону Виндзору.
Видите ли, его милая младшая сестра прислала ему письмо, в котором сообщала, что очень скучает по нему и готова расстаться с одним из своих любимых печений, лишь бы он вернулся домой. Тогда я подумал, что Дион Виндзор — самый везучий парень на свете. Если бы не это письмо, я, возможно, так и продолжал бы держаться на расстоянии, упустив дружбу, которая длится всю жизнь, — ту самую дружбу, которая в конце концов привела бы меня к любви всей моей жизни.
Я завороженно читаю страницу за страницей, узнавая, что Дион отдавал все свое печенье Ксавьеру на протяжении всех лет их учебы в интернате, и каждый раз, получая новое печенье, Дион рассказывал Ксавьеру обо мне и о содержании сопроводительного письма.
Это был единственный раз, когда обычно мрачный Дион светился, и я любил эту незнакомую девушку за то, что она оказывала на него такое влияние, когда ничто другое не помогало. Думаю, именно тогда я впервые понял, какая ты особенная, Сиерра.
Я читала о том, как он был удивлен, когда впервые встретился со мной лично, когда Дион привез его домой в том же году.
Я сам был еще ребенком, но ты была совсем маленькой, ровесницей моей собственной младшей сестры, и сразу же показалось, что я тебе не нравлюсь. Помню, я подумал про себя, что у тебя есть здравый смысл. С другой стороны, я считал тебя очаровательной.
Я улыбаюсь про себя, но сердце болезненно сжимается, когда я продолжаю читать и узнаю о том, как Дион попросил Ксавьера присматривать за мной и нашими братьями после того, как они покинули колледж, много лет спустя.
Дион остался за границей, а я вернулся домой, и я сделал то, о чем меня просили, проверяя тебя и твоих братьев каждые несколько месяцев на протяжении многих лет. Я начал изредка посещать с ними вечера покера, отчасти потому, что так было легче справиться с тем, что моя милая сестренка бесследно пропала, а отчасти для того, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. И только когда ты вернулась из колледжа, мне вдруг стало интересно посещать их каждый месяц. До этого момента я просто заставлял свою службу безопасности следить за тобой — до тех пор, пока ты не вошла в конференц-зал, и я не понял, что меня поразило. Я узнал твои изумрудные глаза, но все остальное в тебе изменилось, и ты стала просто самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел в своей жизни. Я чувствовал себя ужасно: ты была младшей сестрой моего лучшего друга, на шесть лет младше меня, и я поклялся присматривать за тобой, так что я изо всех сил старался держаться подальше, и, Боже, я никогда не был так благодарен за то, что мне что-то не удалось.
Очень трогательно читать о тех первых месяцах моей карьеры с его точки зрения. Все, что я считала простым совпадением, оказалось далеко не так. Я задерживаюсь на моменте, который меня удивляет.
В то утро мне сообщили, что у тебя встреча с генеральным директором, который всегда меня пугал, и я очень волновался, поэтому постарался назначить встречу до твоей, чтобы остаться после. Кто бы мог подумать, что в очередной раз именно печенье решит мою судьбу?
