И с прозой не сложился мой роман.Я – графоман, я просто графоман.Перо, бумага – сладостный обман.Я – графоман, я бедный графоман.
Алик засмеялся, взял ее руку и поцеловал.
– Смешная моя девочка! Когда ты родилась, все окрестные феи натащили в твою колыбель столько разных даров – выбирай любой. А ты тут придумываешь, грустишь о чем-то. Хочешь, поиграю еще?
– Очень хочу.
Алик вернулся к роялю, сел, посмотрел на Вику.
– Гершвина хочешь? «Рапсодию в блюзовых тонах»?
Вика кивнула, и он заиграл. Она много раз слышала «Рапсодию» в разном исполнении, и то, как играл Алик, было необычно – лирично и чуть печально. Закончив, он посмотрел на Вику.
– Ну как?
– Чудесно. Мне очень нравится.
– Да, хорошая вещица получилась. Не Цфасман, конечно, но неплохо. Я кульминацию немного изменил, заметила?
– А раньше ты Гершвина никогда не играл.
– Вернулся к своим студенческим увлечениям. К тому, за что меня старик ругал. Сейчас играю много джазовых вещей, вообще много играю. Времени-то свободного полно. Вот послушай еще.
Он заиграл незнакомую Вике вещь. Джаз классический, но она точно не слышала этого. А у них в арт-кафе были очень сильные джазовые исполнители. Красивая вещь. Даже слезы наворачиваются. Алик просто гений. Вот дурак, как он мог бросить музыку. Когда закончил, она спросила:
– Что это было? Никогда не слышала раньше.
– Это старая вещь, да я еще переделал немного. Чик Кориа «Бразилия», но в моей аранжировке. Нравится?
– Ты еще спрашиваешь? Видишь же, до слез… Счастливые вы, музыканты… Можете своей игрой пробуждать в людях такие чувства! Я думаю, только музыка действует так сильно. На меня, во всяком случае. Как ты мог отказаться от этого, не понимаю? Сделал из призвания хобби, обидно!
– Да ладно, Викусь, что сделано, то сделано. Я ни о чем не жалею. Жил, как хотел, сам все решал, мне нравится моя жизнь. Играю для себя, вот для тебя, просто для удовольствия. Могу себе позволить. А слава? Заманчиво, конечно, но это такая зависимость! И рабский труд. А хочется быть свободным. Нет, все правильно. А что ты загрустила, маленькая? Давай выпьем за этот вечер, за твое возвращение…
– Да ты же не пьешь, бокал вон полный…
– Я себе виски немного плесну. Пойду только лед принесу.
Он вышел. Вика задумчиво смотрела на огонь в камине. Вся ее тоска, мысли о Стасе, о Нью-Йорке – все исчезло. Ей было хорошо, спокойно, не хотелось двигаться и не хотелось, чтобы вечер заканчивался.
«Как там Воланд говорил? Праздничную полночь всегда приятно немного продлить», – подумала она. Вернулся Алик со стаканом и ведерком льда.
– Положить тебе лед? – спросил он, наливая ей шампанское.
Вика покачала головой. Он сел в кресло напротив и поднял стакан.
– Ну давай, радость моя, за все хорошее.
Вика выпила, поставила бокал, он качнулся, и она едва успела подхватить его.
