«Тайные обстоятельства смерти великого австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта и сегодня, по прошествии двухсот десяти лет (исполнилось 5 декабря 2001 года), побуждают исследователей возвращаться к документам, фактам и преданиям тех стародавних лет в надежде, хотя и призрачной, чтобы докопаться до истины.»
Гунтер Карл-Хайнц фон Дуда, Мюнхен ФРГ Было рано, шел пятый час утра. Уже рассвело, до восхода оставалось минут 20–30. Хотя я спал мало, но было такое чувство, что выспался всласть.
Поезд полз, как улитка по ветке. Еле-еле. Странно, но хочется жить этими мгновениями. Внизу рельсы, бетонные шпалы — как будто у нас, в России. Нырнули в плотный туман.
Продвигаемся вслепую, будто на ощупь. И вот из ниоткуда, как в мультфильме Норштейна «ежик в тумане», выдвинулась громада Мюнхенского вокзала.
Вот и перрон, какой-то длинный, бесконечный, так долго тянется. Последние сантиметры мучительной дороги. Господи, приехали! Стоп. Выбрался наружу.
— Wie geht’s? (Как поживаете?)
— Danke! — благодарю я и спрашиваю: — Wo befindet sich der Weg zu Dachau? (По какой дороге проехать в Дахау?).
Мне объясняют — тут недалеко автобусная стоянка, а там — рукой подать, минут тридцать-тридцать пять — и я в Дахау.
Прохожу сквозь вокзальную толпу и, отыскав нужный автобус, отправляюсь в путь. Дорога в Дахау заняла всего полчаса. Признаться, я немного заволновался: как меня встретит герр Гунтер Карл-Хайнц Дуда. Тугое нарастание сердечных ударов, истома ожидания.
И вот после двух резких поворотов, моста через реку, я добрался до места. Отыскать улицу Томаса-Шварца, дом не представлялось трудным делом. Я шел, а мне в лицо дул утренний верхнее-баварский ветерок, кругом — немецкий покой и порядок.
Мэтра Гунтера Карл-Хайнца фон Дуду я узнал сразу. Доктор медицины, создавший три книги о Моцарте, разительно напоминал французского киноактера и певца Ива Монтана.
Уроженец Верхней Силезии, герр Гунтер Дуда совмещал деятельность врача-терапевта с изучением всех деталей, аспектов, связанных с тайной гибели Моцарта.
Доктор Гунтер Дуда принял меня, как будто мы знали друг друга много лет.
— Я знаю все, — лаконично сказал он.
И мы сразу перешли к делу. Он показал мне два документа, впрямую связанных с посмертной маской Моцарта.
Это был текст письма Констанции Моцарт Брайткопфу и Хертелю от 17 февраля 1802 года (письмо № 1342):
«А посему сообщаю Вам, что здешний императорский и королевский камергер, граф фон Дейм (несколько лет тому назад, назвавшись Мюллером, устроил художественную галерею из собственных работ) тут же после смерти Моцарта сделал гипсовый слепок его лица. И еще: придворный актер Ланге, очень славный художник, написал его в натуральную величину, en profil, затем же, не без помощи, видимо, отливки Дейма, переделал портрет — Моцарта он знал хорошо — en face, причем сходство совершенное».
И еще упоминание в письме младшей сестре Зофи Хайбль второму мужу Констанции Моцарт Георгу Ниссену:
«До сих пор в ушах моих звучит последнее, что он попытался сделать: изобразить литавры в своем Реквиеме. Тут же появился Мюллер из художественного кабинета, он сделал гипсовый слепок с его бледного, помертвевшего лица» (З. Хайбль Ниссену, 7 апреля 1824 года).
Показав эти два отрывка из писем, доктор Дуда прокомментировал:
— Вот два известных документа, которые доказывают, что с В. А. Моцарта своевременно и со знанием дела была снята посмертная маска. Упоминаемый в письмах граф фон Дейм, или Мюллер как раз и есть императорский и королевский камергер граф Дейм (полное его имя Иосиф Непомук Франц де Паула граф Дейм фон Штритец, известный под псевдонимом как Мюллер или Дейм-Мюллер (1750–1804), который сыграл в жизни великого Моцарта небольшую, но важную знаковую роль).
— А у Констанции осталась хотя бы копия посмертной маски? — поинтересовался я.
— Согласно документам, у нее был гипсовый слепок, но она во время уборки уронила и разбила гипсовую маску. И выкинула обломки артефакта.
