мы все уладим, каждый день борясь со своими страхами, пока в конце концов не обнаруживаю, что читаю о сегодняшнем дне и о том, что он чувствовал во время встречи. Я так старалась не смотреть на него, что не могла сосредоточиться, и даже не смотрела на Грэма. Я пыталась смотреть на экран за его спиной. Я вспомнила о чувстве вины, которое, как ему показалось, он увидел на моем лице, и вздохнула, осознав, что произошло. Его записка напомнила мне о том дне, о котором он говорил, когда Грэм хотел пойти в бистро неподалеку, а Ксавьер начал ревновать. Я боялась, что муж узнает о моих планах на ужин и неправильно поймет, что и произошло.
Мне странно страшно, когда я наконец дохожу до последней страницы, не желая, чтобы история заканчивалась, и не зная, что я найду.
Эта история... я был уверен, что она закончится словами «и жили они долго и счастливо», но вместо этого ты навсегда останешься той, которая ушла. Дело в том, что я должен был стараться изо всех сил, не должен был отказываться от единственной женщины, которую когда-либо любил... но что еще я мог сделать, когда ты начала смотреть на другого мужчину так же, как когда-то смотрела на меня? Твое счастье — это все, чего я когда-либо хотел, даже если оно досталось мне такой ценой. Ты заслуживаешь счастья с мужчиной, которого сама выбрала, и я не должен был вставать у тебя на пути. Мой эгоизм стоил тебе так много, и я ничего не могу сделать, чтобы исправить это, но вот что я могу сделать — я отпущу тебя, даже если это будет самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать, даже если я буду жалеть об этом миллион лет и один день.
Я люблю тебя, Сиерра. Спасибо, что впервые в жизни позволила мне испытать настоящее счастье, пусть и недолговечное. Я никогда не буду жалеть о тебе, Котенок. Ты всегда будешь самым лучшим, что когда-либо случалось со мной.
Глава 68
Ксавьер
Я вздыхаю, когда слышу за спиной щелканье каблуков, ожидая, что мама войдет в мою гостиную, как она делала это каждый день на протяжении последней недели, чтобы отругать меня, пока я не приму душ и не поем.
— Избавлю тебя от лишних хлопот, — говорю я, отказываясь вставать и смотреть ей в глаза. — Я не так давно принял душ, а сегодня что-то съел. Я не помню что, но помню, что делал это, так что, пожалуйста, оставь меня в покое сегодня.
Я сижу здесь с тех пор, как вышел из душа, и у меня почему-то нет сил ни одеться, ни сделать что-то еще.
Все в моем доме напоминало мне о Сиерре — особенно мое мыло, и это было уже слишком. Я стоял и вспоминал те моменты, когда она заходила со мной в душ, и я намыливал ее тело, вызывающе прикасаясь к ней, притворяясь, что тщательно вымыл ее тело. Она хихикала, пока ее смех не переходил в стоны, а затем она выдыхала мое имя за мгновение до того, как кончить. Осознание того, что я никогда не смогу испытать это снова, было слишком невыносимо, и я вышел из душа и сел на диван, одетый только в полотенце, с моего тела все еще капала вода.
— Я могу... Я могу прийти в другой день, если сейчас не самое подходящее время. Прости, я должна была позвонить.
Я поспешно поднимаюсь на ноги и оборачиваюсь, уверенный, что мой разум разыгрывает меня.
— Сиерра.
Она смущенно улыбается, ее взгляд блуждает по моему телу, и она замечает, что моя кожа все еще влажная, и ее щеки вспыхивают. Я застываю на месте, наблюдая за тем, как она следит за каплей воды, стекающей с моей шеи на грудь и пресс, пока она не исчезает на моем полотенце.
Моя жена обходит диван, и мой взгляд падает на книгу, которую она держит в руках — ту, что я написал для нее.
— Я пришла, чтобы вернуть это, — говорит она, глядя на книгу.
Мое сердце болезненно сжимается, и я с трудом сглатываю, проследив за ее взглядом. В этой истории есть одна часть, которую я опустил — только одна. Я начал писать ее, потому что планировал сделать предложение еще раз в первую годовщину нашей свадьбы. Последние несколько страниц должны были быть посвящены тому, как я дам ей книгу и буду смотреть, как она ее читает, мысленно фиксируя все ее улыбки и визги во время чтения, что мне очень нравится делать. Я бы сидел с ней в нашей библиотеке, пока она не дошла бы до той части, где она читает о том, как я встал перед ней на одно колено, и она бы нахмурилась, зная, что этого никогда не было, а потом она бы задохнулась, когда я сделал это в реальной жизни. Я бы сказал ей:
— То, чем закончилась эта история, — выдумка, но я хочу, чтобы она стала нашей реальностью. Я знаю, что не могу сравниться с героями, о которых ты читала, но я никогда не перестану стараться воплотить в жизнь твои самые смелые мечты.
Я все выучил наизусть, месяцами работал над тем, что скажу. Это должна была стать ее новая любимая книга, а наша история — самой любимой из всех. А теперь она даже не хочет брать ее в руки.
Я бесцеремонно тянусь к ней, но она прижимает ее к груди, не давая мне дотянуться.
— Концовка была отстойной, — говорит она мне, и мои глаза встречаются с ее глазами. — Поэтому я переписала ее.
— Что?
Ее руки дрожат, когда она протягивает мне книгу, и я несколько секунд смотрю на нее, боясь того, что найду. Мне хочется растянуть этот момент, отчаянно желая остаться здесь навсегда, в неизвестности, где мне не придется признавать, что между нами все кончено.
— Читай, — шепчет она.
Я неохотно открываю книгу и перехожу к последним страницам, которые я оставил пустыми. Под моим последним предложением ее почерком написано: — История о нас закончится не так. Это всего лишь один из этапов нашей жизни, первое настоящее испытание, которое нам пришлось преодолеть как паре. Мы с тобой едва не потерпели неудачу. Мы не смогли понять друг друга, не смогли общаться, несмотря на данные обещания, но ведь мы извлечем из
