Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
правителям, тогда закладывающим свои духовные основы: легенда о призвании варяжских князей оказалась ядром, с помощью которого обосновывается историческое право этого самодержавия, добровольная передача власти в руки династии Рюриковичей, занимавшей московский великокняжеский, а потом – царский престол. Фигура Владимира Мономаха в связи с его родственными связями с византийским императорским домом дает основание заявить о Москве, как о Третьем Риме, а «четвертого не дано». Корону, венчающую московских правителей на царствование, называют «шапкой Мономаха», хотя к реальному историческому Мономаху она не имеет абсолютно никакого отношения. До установления на ней креста она венчала голову кого-то из монгольских ханов. Так что у нас вызывает ироническую усмешку «шапка Мономаха» в руке св. князя Владимира на памятнике, стоящем на киевских высотах. Князья московские уже в ХIV в. рассматривали свое правление как непосредственное продолжение истории Киевской Руси. А по мере укрепления и расширения Московского государства эта идея все больше и больше пробивала себе путь, став в конце концов главной в средневековой и более поздней имперской историографии.
Теперь об украинцах. Это народ, испокон веку живущий на одной и той же территории, возделывающий поля и производящий сельскохозяйственные продукты. Археологические находки: керамика, предметы повседневного быта 4—5-тысячелетней давности украшены декором, широко распространенном и у современных украинцев. Нельзя, да и незачем, отрицать тягу к родной земле, политой потом и кровью предков украинцев. Да и само название народа – украинцы, живущие – с достопамятных времен в своём крае, на своей земле. Некоторых вводит в заблуждение совпадение названий: у поляков «край» – это граница, поэтому живущие «у края» – на границе, окраине ойкумены – украинцы (пограничники), но это для Европы, а не для русских псевдоисториков и квасных патриотов, считающих: Украина – это «окраина». Как в пословице: «Слышал звон, да не знает, где он». Услышали похожее сочетание и переработали на свое, удобное для россиян, понятие: «Укра́ина». На европейских картах XVI—XVIII вв. Украина уже существует с таким названием, а на месте современной европейской части России читаем Московия – раньше Татария. Как же иначе, если правители этой территории платили дань и находились в подчинении у Золотой Орды? Вот почему для европейцев украинцы – пограничники, оберегающие их земли от вторжения диких, «татарских» народов.
Теперь об украинском языке. Безусловно, как литературный язык он сформировался позже русского. Но некоторые местные, народные, украинские слова и сочетания встречаются в летописях, написанных на старославянском языке. Уже после разгрома Киева и подчинения монголо-татарам Галицкого и Волынского княжеств, объединенных Романом Мстиславичем, в текстах летописей все больше и больше появляются украинские слова и словосочетания. Это вызвано, скорее всего, тем, что летописцы уже не проходили обучение в центрах духовной культуры, испытывающих влияние византийцев, находящихся в Киеве и Чернигове. Ведущие записи уже менее грамотные и книжные, у них больше связь с народом, ведь набирались переписчики из глубинки Киевской Руси. Центры-то разгромили и обезлюдили.
В лесах и болотистых местностях, которых опасались степные завоеватели, люди жили обособленно, как и столетия тому назад, говоря на своем языке, не нуждаясь в письменности. Религиозные обряды им проводил их местный полуграмотный батюшка, на ломаном церковном языке произнося две-три молитвы. Городского населения тогда было очень мало, да и города ставали добычей завоевателей. Население в неспокойное время предпочитало жить в глубинке, так спокойнее и сытнее. Там еду не отберут и жинку не изнасильничают. А за Киевом на северо-западе были дремучие леса, тянувшиеся аж до… Что говорить о ХIII—ХIV вв., когда в 1990-е из города люди бежали в села, это позднее «село» понаехало в столицу. Мне подсказали, что заселяли (очень соответствующее слово) город и в довоенное время, когда пытались ликвидировать «смычку» между рабочими и крестьянами. Да и при Хрущеве с отменой запрета на выдачу колхозникам паспортов возник поток «новых горожан». К сожалению, у нас не было фермерства… А кулаков, как сословие хозяйствовавших с любовью на своей собственной земле, – уничтожили на корню. Вот одна из главных причин отставания современной экономики.
Национализм – это когда лицо одной национальности видит в лице другой национальности – морду.
Летописи: борьба за Киев
Еще раз остановимся на конце ХII в. – тяжелейшем времени в истории Руси: разодранная междоусобицами страна стала ареной таких жестоких потрясений, что даже ее непосредственные участники теряли видение каких-либо перспектив. Только отдельные гениальные личности, такие как автор «Слова о полку Игореве», были способны охватить взглядом процессы, бурно протекающие на Руси, понимали их закономерность и могли вынести свой приговор. Для преобладающего большинства современников то время стало неимоверным хаосом, совсем лишенным причинно-следственной связи. Заметная особенность летописных текстов этого времени – сверхмерная перегруженность механически сведенными фактами – как важными, так и ничего не значащими. Искать в этих текстах единую философскую концепцию, такую, которая присутствует в «Слове…», – бессмысленно. Его автор поднялся над реальностью, оторвался от обыденности и смог увидеть причину того отчаянного положения, в котором очутилась Русь, и ощутил скорую ее гибель.
Теперь хроники ведутся не только в Киеве и Новгороде, но в Чернигове, Переяславе, Владимире, Галиче, Смоленске… Конечно, каждый из авторов «свое болото хвалит», ставя задачи князя-патрона выше общеруських интересов. Из пестрого калейдоскопа исторических произведений почти ничего не сохранилось в аутентичном виде. Наиболее значительным летописным сводом домонгольского периода является, безусловно, так называемое Киевское сведение 1200 г., составленное поэтом, публицистом, игуменом Выдубицкого монастыря Моисеем. Этот комплекс позднее вошел в знаменитую Ипатьевскую летопись конца ХIII в. и благодаря этому дошел до нас в практически неизмененном виде, убедительно отразил те тенденции, о которых идет речь.
В основу произведения положена летопись «Мстиславого племени» – хроника, которая на протяжении многих десятилетий велась при дворе потомков Мстислава Великого – Изяслава и Ростислава Мстиславичей, а также Рюрика Ростиславича. Первую часть летописи Б. Рыбаков приписывает боярину Петру Бориславичу, выполнявшему функции канцлера при Изяславе. Боярин имел свободный доступ к архиву, материалы которого использовал. Творческой манере этого автора, отображающей волынское течение в киевском летописании, присущ светский характер изложения, свободный от слов, характерных для монахов. Литературная форма близка к стилю рыцарских романов, что вполне понятно, учитывая положение летописца, находящегося в гуще политических событий и конфликтов, а в некоторых даже участвующего. Но при этом в летописи были использованы отрывки из более старых текстов, существенно различающихся по стилю и идеологической направленности. Б. Рыбакову удалось выделить в общем материале следы более десятка произведений, использованных игуменом Моисеем. Черниговское течение представлено тут летописью Поликарпа, ставшего позднее игуменом Печерского монастыря и одним из авторов Киево-Печерского патерика. Он из окружения князя Святослава Ольговича, поэтому именно ему принадлежат строки, приятные Ольговичам. После смерти Святослава Поликарп переориентировался на князя Ростислава (смоленский дом), сохраняя пиетет
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
