к входной двери мимо декоративных фонарей, мерцающий свет от которых отбрасывает тени на стены. Я открываю дверь, и предо мной предстаёт тройная красота.
Во-первых, волшебные белые звёздочки, плавно танцующие, прежде чем лечь на асфальт белым покрывалом.
Во-вторых, яркое сияние по всему Аспену, гирлянды огней, обвивающие деревья, колокольню, гирлянды всех возможных цветов, бьющиеся сердца прохожих, такие счастливые, что их лица сияют.
В-третьих, Оскар. Прямо передо мной. Жёлтая куртка «Хилфигер». Красные щёки. Белая снежинка между веснушками номер восемь и четырнадцать. Ещё одна – на нижней губе. Глаза, сияющие каким-то нездешним, космическим сиянием.
– Я всегда хотел это сделать, – заявляет он, наклоняясь и нажимая кнопку на принесённом магнитофоне. В воздухе снежного зимнего вечера разливается «Тихая ночь, святая ночь». – Я мог бы обойтись и телефоном, но это было бы не так романтично и не так круто, как в фильме.
Мои губы приоткрываются. Я в замешательстве. Совершенно сбита с толку.
– В фильме?
У Оскара приподнимаются уголки губ.
– «Реальная любовь».
Он наклоняется, чтобы взять прислонённые к стене дома таблички. Они сделаны из картонной коробки.
– Кто там, Гвен? – кричит мама из моей комнаты, и в ту же секунду Оскар поднимает первую табличку.
Скажи, что это пришли петь рождественские гимны.
Моё сердце из пяток поднимается выше.
– Это пришли петь рождественские гимны, – хрипло отзываюсь, глядя на Оскара, а он широко улыбается.
О, эти губы!
Он роняет первую табличку в снег и показывает мне следующую. И следующую. И следующую. И с каждым предложением моё сердце поднимается чуть выше.
Вероятно, Холмс позаботился бы о том, чтобы моей новой партнёршей на льду стала именно она.
На следующей табличке наклеена распечатанная фотография Алёны Савченко. Я ухмыляюсь. Он опускает картонку в снег и продолжает.
Но я бы сказал ему, что не хочу этого. Ведь моё сердце решило, что хочет только одного.
Далее следует распечатанное изображение чизкейка. Я громко смеюсь, а на щеке Оскара появляется ямочка.
И пожалуйста, пусть я делаю всё это не напрасно
Потому что в наших картриджах кончилась краска
И мне пришлось печатать в копировальной мастерской, причём Уильям, увидев Алёну и чизкейк, обо всём догадался
Было неловко
Но это того стоит
И я умоляю тебя
Гвендолин Пирс
Оставайся рядом со мной
Не оставляй меня
И поверь мне, я поддержу тебя
На каждом этапе твоей жизни
Последняя табличка падает на пол.
Я зажимаю рот ладонью, а по щекам текут слёзы. Мои плечи дрожат.
Впрочем, это слёзы радости, и в этом есть что-то позитивное.
– О боже… – сдавленно произношу я. – О боже, Оскар. Я… блин, не могу.
Оскар делает шаг вперёд, берёт меня за руки и нежно гладит разноцветный браслет на запястье, который я ношу, не снимая.
– Гвен, я знаю, что произошло. Из-за чего ты готова была отказаться от всего.
– Ч… что?
– Брайони. Она была здесь. В Аспене. Я знаю, Гвен, потому что она и её друг… он собирался напасть на меня.
– Что???
– Да. – Он рассеянно кивает и на мгновение поджимает нижнюю губу. – Но он не ожидал, что мой приёмный отец окажется агентом ЦРУ. Так что сейчас он за решёткой.
Я смотрю на него в замешательстве.
– А Брайони?
На мгновение его прекрасные глаза буквально тонут в печали.
– О ней позаботятся родители. Но для того, чтобы Тимоти быстрее отыскал их, его коллеги залезли в её мобильник. Когда Тимоти ещё раз просматривал отчёт, наткнулся на переписку, в которой Брай говорит Тайрону, что шантажировала тебя. Моей жизнью. И что ты от меня отстанешь.
У меня перехватывает дыхание. Душу переполняют удивление и облегчение.
– Так ты об этом знаешь.
– Знаю. И я с удовольствием бы оторвал тебе голову за то, что ты не поговорила об этом со мной.
– Это было бы… – я сглатываю, – ты продолжил бы наше общение как ни в чём не бывало. Я не могла этого допустить. Брайони… она…
– Она больна, да. – Оскар нежно сжимает мои пальцы. – Но теперь ей помогут. Она в хороших руках. Под родительским присмотром. Теперь Брайони пойдёт другим путём и, конечно же, больше не будет никого на меня натравливать. Она всё равно никогда бы не стала этого делать. Только не Брай.
– Боже, – я зажмуриваюсь, – какой же я была глупой!
– Прекрати! Перестань постоянно так себя называть. Это самый смелый поступок, который когда-либо совершали ради меня. И я скажу тебе ещё кое-что, чизкейк. – Оскар выключает магнитофон, и «Тихая ночь, святая ночь» умолкает. На его лице ухмылка до ушей. – Во время рекламной сделки на днях меня спросили, не хотел бы я посниматься вместе с тобой. В парных нарядах от «Бёрберри». Мне пришлось подождать, пока примут ещё несколько решений, но теперь всё в порядке. Они хотят заполучить тебя. С тобой в качестве моей партнёрши по фигурному катанию мы получим максимальную известность, если с этого момента я буду заключать сделки вместе с тобой и публиковать их в своём аккаунте.
Его слова обрушиваются на меня, как тысячи крошечных стрел, от которых я не в силах защититься. Слишком быстрые. Слишком проворные.
– То есть…
– Ты заработаешь свои собственные деньги.
– Я заработаю свои собственные деньги. – Мой взгляд проясняется. – Я… это означает, что я могу остаться.
Оскар буквально сияет.
– Да, детка.
– Дженна и Фродо, – выдыхаю я.
Оскар весело морщит лоб.
– Это зашифрованное послание из «Властелина колец», в котором говорится, что я твой возлюбленный и…
– Они выбыли. Дженна сломала ногу. Леви и Эрин будут участвовать в «Большом брате». – Я задыхаюсь от волнения. – У нас такие хорошие шансы, Оскар!
Его светлые глаза загораются.
– Серьёзно?
– Серьёзно!
Оскар подлетает ко мне, сгребает в объятия и начинает кружить. На его щеке разноцветные огоньки, оранжевый цвет между нами, потому что наше прикосновение – это яркий цвет.
– При одном условии, – заявляет он, когда мы немного успокаиваемся.
– Каком?
Оскар принимает наигранно строгий вид.
– Никакого Торонто.
– Я поступлю в Аспене. – Я смеюсь. – Это будет аспенская история.
Улыбаясь, он заправляет мне прядь за ухо.
– Эй, Хейли?
– Да, Мистерио?
– Твоё сердце – поле битвы.
У меня перехватывает дыхание.
– Дикое и бурное, грустное и искреннее. Но жестокое никогда ещё не было таким красивым.
Медленно протягиваю руку и кладу на его грудь.
– Твои отпечатки, Оскар. Наши сердца полны слонов.
Моё разбитое сердце замирает, когда Оскар губами касается моего лба. Он снова занял своё прежнее место в моей груди.
– В наших отношениях так и есть, Гвендолин. Ты говоришь «полны слонов», а я понимаю,
