«Брейгский вестник» от 18 мая. Заголовок: «Магические гильдии поддержали канцлера».
«Брейгский вестник» от 20 мая. Заголовок: «Безумный император? Фон Тренк заявил о душевной болезни Анджея Котовского».
Письмо от 21 мая. Фрау Михельс — господину М.
«Чувствую себя вполне сносно, хотя сплю плохо. Дитя резвое и требовательно напоминает о своем существовании, стоит мне только расслабиться. Этим он напоминает тебя. Интересно, как я справлюсь сразу с вами двумя, о мой господин?
Полюбовалась на новую фотографию в газете. Повод ужасен, но зато твой облик приятно радует глаз. Так лучше.
…Хотелось бы пошутить о чем-нибудь еще. Только мне уже давно не смешно. Любимый. Я не понимаю, что происходит, и не хочу понимать. Мне страшно. За всех нас. Мне не рассказывают много, но кое-какие слухи из тех, что не пишут в газетах, до меня все же доходят. Когда все это закончится?».
В какой-то момент мне перестал сниться Рихтер. Может быть, в этом была и моя вина. Сны с ним так меня мучили, что, как-то проснувшись в растрепанных чувствах, я в сердцах пожелала, чтобы повелитель стихий больше не тревожил мой покой. И слишком реалистичные сновидения с ним наконец-то прекратились. Правда, скучать по несносному магу я стала сильнее.
Эрнштайн перестал приносить «Брейгский вестник», заметив, как я сидела над ним в слезах. Последнее издание, что попало мне в руки, было неутешительным.
«Брейгский вестник» от 28 мая. Заголовок: «Анджей I».
«Архиепископ Ратберг короновал Анджея Крейна-Котовского как Анджея I. Военный министр Стефан фон Ланге заявил о своей лояльности Котовскому и о намерении ввести войска в столицу. Корбин Рихтер, имперский повелитель стихий, прибыл в Ульгре для поддержки самозваного императора…»
Письма, приходящие от Мартина, были все короче и суше, и приносили их теперь реже. В последних уже ничего не говорилось о моем возвращении в столицу. Лишь о том, чтобы я готовилась к срочному отъезду. Противостояние между канцлером и Котовским вылилось в полноценную гражданскую войну. И никто не знал, чем это может закончиться.
Десятого июня в дом Годфрида Эрнштайна пришли вооруженные люди. Я должна была это почувствовать. Но как отделить постоянно гложущий меня страх за Мартина от предчувствия беды? Я просто не распознала приближающуюся угрозу и не успела сбежать, воспользовавшись артефактами. А потом уже было поздно.
Но мне повезло. Моего мужа все еще боялись. Может быть, даже больше, чем раньше. За ним была уже не только служба безопасности, но и маги. Поэтому при задержании мне не стали причинять вред. «До выяснения обстоятельств», — как сказал незнакомец, проводивший меня в тюрьму.
