Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 197
пиратов, с этим просто.
А что случилось с магами Ордена Совы, с явившимися на их зов Хранителями и с самими Пятью Башнями – он, наверное, никогда уже не узнает.
Хоть жив остался, благодарение всем силам земным и подземным. Хотя «жив» в данном случае весьма относительное определение…
Веспа попытался сесть – и сел, кое-как привалившись к полусгнившей переборке и пристроив ноги в кандалах так, чтоб не затекали. Рядом в полутьме возились, стонали и ругались прочие узники. Сквозь щели в потолке трюма пробивались косые солнечные лучи, но разглядеть в них что-то, кроме непонятного шевеления и частей чужих тел, Квинт не мог. Его снова замутило, и он прикрыл глаза.
– Повезло тебе, – буркнул тот же голос рядом. – Ты чародей, а чародеев, как я слыхал, велено к начальству вести, а потом на работы какие-то. А нас всех – сразу того…
– Что «того»? – скривился Квинт, не открывая глаз.
– Дак в расход, – охотно пояснил сосед. – Ты, что ль, глухой? Слухом-то земля полнится! Где ж ты был, все на звезды глядел, чародей, что не знаешь?
– Чего «не знаю»?
– Ну про пирамиды энти, – сосед оказался терпелив. – Про бога-то ихнего, в Шепсуте! Сказывали, темный, здоровенный! В небесах как-то являлся даже! Я сам не видал, спал тогда после пахоты… А темный энтот, сказывают, пирамид по всему Шепсуту понаделал, и в них что ни день, тамошние божки кровью умываются, это у них вроде как за еду считается. Так в Шепсуте народ кончаться начал, кого на умывание-то энто гнать. И наняли, сказывают, пиратов – народ по всем побережьям сыскивать да в Шепсут везти. Токмо чародеев от всех отделяют, для чародеев, видать, своя награда…
Веспа сразу вспомнил старика-шепсутца, приходившего в Пять Башен незадолго до катастрофы. Они тогда не обратили на его рассказы большого внимания, они были заняты другим, и вот как все обернулось… Маг разлепил глаза. Голова, кажется, стала трещать меньше, и он смог разглядеть в полумраке говорливого соседа – крестьянского парня, губастого, круглолицего, возрастом чуть моложе самого Квинта, в порванной на плече, испачканной кровью рубахе – как видно, добром в плен он не пошел.
– Меня что-то ни от кого не отделили, – буркнул Квинт.
– Когда грузили, велели присматривать, – хмыкнул сосед. – Так что тебя, чародей, на убой не погонят, не боись. А вот нас… – Парень вдруг повернулся к Веспе, схватил за рукав, заглянул в глаза. Зачастил: – Будь другом, а, чародей, прихвати и меня с собой! Страсть как помирать не хочется, да еще позорно так, будто телок на бойне. Скажи, мол, ученик иль младший чародей, как там у вас оно принято! Я ж в деревне у нас заговоры творил и свое поле заговаривал, что ни один сорняк не вылезет, пока сила была спокойна… Фестусом меня звать, Фестус из Аххра, знахарничал я помаленьку, кроме хлебопашества. Может, слыхал? А я тебе пригожусь, ей-же-ей, пригожусь, служить буду лучше всякого слуги!
Веспа лишь отвернулся. Как тут что-то обещать, коль собственной судьбы не знаешь?.. Однако совесть его вскоре замучила, и он вздохнул:
– Понял я тебя, Фестус из Аххра. Что смогу – сделаю, что не смогу – не серчай. А пока будь другом, помолчи…
Ему нужно было подумать. Боль уползла куда-то вглубь тела, сделалась глуше, тише. Она, конечно, еще явится, но пока – пока Квинт мог собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Главное, не думать о Скаламирре, магистре и магах Совы – не время сейчас предаваться отчаянию. Он остался жив, значит, должен был действовать. Ради своего погибшего Ордена. Ради памяти товарищей. Ради Корвуса.
И ради Куртии, конечно же.
«Мельницы богов мелют медленно и неотвратимо, – вдруг подумалось ему. То ли вспомнилось где-то вычитанное, то ли сам сочинил. – Однако и в них порой попадает мелкий камушек, что ломает могучие жернова. Держись, Квинт, держись, не дай им тебя перемолоть!»
Он помнил преобразования чар, вычисленные на Скаламирре. Он обязан был вернуть магию Корвусу и встать рядом с Куртией, защитить ее, даже если она больше никогда на него не посмотрит; никто больше этого сделать не сможет. Значит, он должен освободиться и бежать как можно скорее, но – не сейчас. Квинт хорошо помнил портальные чары, которые повторил раз за Сальвией Альтой и другой раз возле руин Северной Твердыни, но творить их сейчас, будучи скованным с прочими пленниками, над морем, где сила и в прежние-то времена текла непостоянно!.. Наверное, поэтому он и сейчас ее едва ощущает – точнее, ощущает, но как-то не так, непривычно. Нет, Квинт не самоубийца. Он должен действовать наверняка.
Значит, следует подождать прибытия в порт. А о Скаламирре, Хранителях и Ордене Совы он подумает позже.
Квинт Фабий Веспа закрыл глаза и сам не заметил, как провалился в глухой сон.
Растолкал его Фестус из Аххра:
– Просыпайся, чародей! Счас выгрузка начнется! Потащат нас наверх! Меня только не забудь, всеми ларами отеческими прошу…
Квинт только кивнул. Пробудился он на удивление бодрым, голодным и с куда более ясной головой.
По палубе наверху бегали и топали, кто-то отдавал команды на гортанном шепсутском наречии; солнечные лучи изрядно побледнели – верно, наступил вечер. Наконец крышка трюма с грохотом откинулась, в смрад и мрак хлынул сладкий свежий воздух. Кто-то спрыгнул вниз – удивительно легко, словно бы и не по-человечески.
По тому, как невольники отпрянули, прижавшись к стенкам, Квинт понял, что это и есть нелюдь.
Фигура была высокая, тощая, закутанная в драный бурый плащ; края его придерживали слишком длинные и тонкие для человеческих коричневые пальцы. Лицо скрывала повязка, на голову накинут истрепанный капюшон – из тьмы под ним на пленников уставились горящие ярко-голубым огнем глаза. От пришельца расходился сухой запах пыли и корицы.
«Ифрит! Сожри меня мантида, это ж настоящий, взаправдашний ифрит! Фестус-то не врал!..»
Ифрит обернулся вокруг себя – неуловимым глазом движением, – но в это же время он успел осмотреть всех.
– Ты, – пронесся по трюму бесплотный голос, коричневый палец уперся в Квинта, и он ощутил, как кандалы на ногах рассыпаются прахом. – И ты. – Палец указал на кого-то в темноте. – И ты. Выходите сейчас…
Фестус схватил чародея за локоть:
– Не погуби, милостивец!..
Веспа стряхнул его и ткнул в ребра, чтоб замолк, а сам громко сказал:
– Не гневайся, господин, а со мною ученик. Дозволь взять с собой…
Два голубых огня мигом оказались перед лицом у Квинта, его окатило ароматом тления и пряностей, и ему стоило большого труда не вздрогнуть. Ну, если Фестус солгал насчет своих способностей к магии…
Несколько мгновений сердце стучало
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 197
