знаю, кем бы я стал, окажись я на их месте. Наверное, мизантропом. Или как это назвать применительно ко всему миру – мизэкуменом.
– Примкнул бы к молодым тектонам, – подхватила Надежда, веселясь. – Затеял бы вселенскую свару. Поставил бы Галактику с ног на уши.
– Что ж, Плоддерский Круг мне не в новинку.
– Ты такой забавный, – нежно прогнусавила Надежда и погладила его сжатый кулак своей тоненькой лапкой.
– Мне уже говорили, – промолвил он рассеянно. Затем тяжко вздохнул, огляделся и вопросил: – А нельзя ли мне как-нибудь отсюда выбраться?
– Конечно, дорогой, – сказала Надежда. – Заболтались мы с тобой, засиделись. Но ты заходи, здесь тебе всегда рады. А сейчас самое время прочесть что-нибудь из твоих любимых хайку, равно возвышенных и беспечных.
– Не будет тебе нынче хайку, – почти торжественно сказал Кратов.
– А что мне будет? – с интересом спросила Надежда.
– А вот что, – сказал Кратов. – «И тогда он погрозил себе пальцем и подумал: все это прекрасно, но вот что, не забыть бы мне вернуться».[50]
– Здесь не прекрасно, – сказала Надежда. – Здесь так, как ты захочешь. Понадобится тебе персональный ад – приходи, мы подготовим прекрасный котел и отлично вышколенного черта. В котелке, во фраке и с бабочкой. Пожелаешь любви и покоя… впрочем, для этого у тебя есть дом на родной планете.
– Даже несколько домов, – сообщил Кратов, усмехаясь. – Во всех любовь и только в одном – покой… Да и смогу ли я вас найти? – спросил он, обегая прощальным взглядом интерьеры заведения.
– Уж постарайся! – засмеялся Призрачный Мир.
10
Командор Элмер Э. Татор поднял на него затуманенный глубокими мыслями взор и констатировал несколько рассеянно:
– Так ты все же вернулся, Кон-стан-тин.
– Неужели вы все втайне надеялись, что это дело как-нибудь обойдется? – хмыкнул Кратов, проходя в кают-компанию и плюхаясь на диван.
– Кто это – все? – вскинул брови Татор.
– Иногда у меня создается впечатление, что весь материальный мир.
– Это не так, – мягко возразил Татор. – Экипаж десантно-исследовательского транспорта «Тавискарон» определенно в очерченный тобой круг лиц и… прочих мест не входит. Я скажу больше: мои парни охвачены азартом, им не терпится узнать, что же за неведомая бабахнутая фигня стала причиной разнообразных приключений, которые, возможно, еще только начинаются. И мы все не прочь упомянутые приключения пережить вместе с тобой.
– Я и есть эта неведомая… как ты сказал?.. бабахнутая фигня, – проворчал Кратов. – А остальное – прилагаемые к ней бонусы. Можешь сделать мне одолжение?
– И не одно.
– А ну, потрогай меня.
Татор поднялся из своего кресла, обогнул стол и, склонившись, с наслаждением ткнул его кулаком в плечо.
– Зачем это тебе? – спросил он.
– Хочу убедиться в своей материальности, – пояснил Кратов. – А достаточно ли помятым и запущенным я выгляжу?
– Уж не знаю, огорчит тебя это или нет, – промолвил Татор. – Но ты выглядишь прекрасно отдохнувшим, ухоженным и, что особенно удивительно, благоухаешь.
– Чем?! – озадаченно спросил Кратов.
– Есть такой шампунь. Называется «Поцелуй сиамской кошки». Где ты его взял там… ну… куда отлучался?
– Из головы, – сказал Кратов. – Я его вспомнил.
Татор наклонился и заглянул ему в глаза.
– Кажется, мне не стоит рассчитывать на обстоятельное изложение всех твоих похождений, – проницательно заключил он.
– Может быть, позже, – сказал Кратов. – Когда соберусь с мыслями и утилизирую воспоминания.
«Что там сказал Колючий Снег Пустых Вершин? Большую часть времени он безмолвствовал и отделывался короткими многозначительными репликами. А затем вдруг разразился целой тирадой. Это было неожиданно, немотивированно, не совсем к месту… как если бы он вдруг захотел подбросить мне какую-то зацепку. Еще один ключ ко всем замкам. А Ночной Ветер встрепенулся и попытался его осадить. Осадить самого старшего из тектонов. Незаданные вопросы не требуют точных ответов… Должно быть, я не задал какой-то главный вопрос, а Колючий Снег Пустых Вершин утомился ждать. Или просто устал от неопределенности. Намного больше, чем я со всем своим мелким нетерпением. Горный же Гребень тоже понял, что я вот-вот ухвачу невысказанную мысль, и скоренько вернул беседу в накатанное русло…»
– Где ты сейчас? – спросил Татор.
– Я еще не до конца вернулся, – сказал Кратов. Он задумчиво порисовал пальцем на столе. – Тебе не кажется, друг мой Эл, что Галактика все более становится похожа на цирк, в котором выступают одни лишь клоуны?
– Кажется, – охотно ответил Татор. – И весьма часто. Но я рад, что почти не осталось укротителей.
«Что же имел в виду старик Колючий? При чем тут тахамауки с их бессмертием? Они не умирают, а устают жить. И что тогда? Ужасно любопытно узнать, а я, как общеизвестно, любопытный, что твоя кошка. Тахамауки… тахамауки…»
– Да, укротителей немного, – согласился Кратов. – Но они тоже носят накладные красные носы и обожают несмешные шутки.
Часть шестая
Триаконта-Дипластерия
На пороге
1
«Тавискарон» выбросился в субсвет на подходах к шаровому скоплению Триаконта-Дипластерия, потому что вскрывать казуальный портал внутри скопления, плотно набитого звездами и планетами, было весьма рискованно, да и хотелось бы оглядеться перед принятием окончательного решения.
Поводов для осмотрительности хватало.
Шаровое скопление Триаконта-Дипластерия не напрасно носило столь замысловатое имя, выдуманное астронимической (от слова «астроним») комиссией Корпуса Астронавтов в меру владения членами комиссии древнегреческим языком. Этнических греков в комиссии не состояло вовсе, поправить некому, а вот энтузиастов с нездоровой фантазией было хоть отбавляй. В переводе это означало что-то вроде «тридцать два светила», что исчерпывающе характеризовало особенности данного галактического объекта. К тому же он был рукотворным, хотя многочисленные манипуляторы экзоскелетов астрархов считать руками можно было с громадной натяжкой. С тем же успехом они сошли бы и за ноги, и за любой вообразимый монтажный инструмент начиная с отвертки и заканчивая лазером высокой энергии. Кратову выпало счастье дважды в жизни встретиться с одним из создателей шарового скопления. Астрарх по имени Лунный Ткач… существо, в котором впечатляющие формы удивительно сочетались с легким, даже озорным характером. Тот, кому по силам сотворить звезду, вряд ли станет излишне серьезно относиться к заботам существ, которым выпадет греться в ее лучах. «Нас собралось тридцать два, – поведал ему Лунный Ткач. – И каждый скатал по одной звезде из вещества вселенной, энергии сфер и своих мечтаний. А потом мы их зажгли. Еще мы собрали в одном месте шестьдесят четыре блуждающих планеты-сиротки изо
