class="p1">– Время от времени. То есть когда бывал в Париже. Он мой старый друг.
– Старый друг, занимающийся шпионажем, мадемуазель.
Коко вынула сигарету изо рта и посмотрела на великого инквизитора.
– Мне об этом ничего не известно, месье. Я модельер и парфюмер. Насколько мне известно, барон фон Динклаге занимается импортом и экспортом тканей.
Мужчина посмотрел на документы в папке.
– Его досье утверждает иное. Фон Динклаге чувствовал себя как дома в парижской конторе абвера. И в настоящее время он в СС.
– Я ничего не знаю о шпионах. – Зажав сигарету губами, Коко глубоко затянулась и выдохнула, выпустив струю дыма. – Разумеется, если бы я об этом знала, наша дружба закончилась бы.
– Но вы жили в шпионском гнезде в «Рице».
– Отель был моим домом задолго до прихода немцев.
Коко отвечала на его вопросы, и неожиданно ей пришло в голову, что досье, которое лежит перед мужчиной, это досье Шпаца, а вовсе не ее. Возможно, ее досье они пока не нашли. Они ненавидят ее как коллаборационистку за то, что она жила в «Рице» вместе с высшим командованием рейха. Но, судя по всему, они были не в курсе ее поездок в Берлин и в Мадрид. Она молилась, чтобы им не было известно о ее сделке с абвером.
Как только Коко это осознала, она начала успокаиваться. Бросив окурок на пол, она растерла его носком туфли. Глаза «Робеспьера» проследили за сигаретой. Шли часы, а он все продолжал задавать вопросы, иногда одинаковые по смыслу, но с разной формулировкой. Стул был жестким, у Коко заболела спина. Воздух в комнате застоялся. От парней, которые привели ее, несло канализацией. Но она отвечала на один вопрос за другим ровным, размеренным тоном.
Но когда вопросы «Робеспьера» стали более угрожающими и у нее в груди снова зародился страх, дверь за ее спиной распахнулась. Инквизитор поднял глаза, Коко повернула голову. К столу торопливо подошел мужчина, протянул «Робеспьеру» записку, и тот вырвал ее у него из рук. Пока он читал, в комнате было тихо. Потом он посмотрел на вошедшего и нахмурился. Не обращая внимания на Коко, он встал и с раздраженным жестом в сторону гонца направился к двери. За ним последовали его подручные.
Коко выдохнула и сгорбилась на стуле, бросив взгляд на наручные часы. Она думала, что провела тут часов десять-пятнадцать, но стрелки показывали только шесть пятнадцать утра.
«Матерь Божья, молись за мою грешную душу, молись, чтобы гонец не принес “Робеспьеру” мое досье из абвера».
Досье Шелленберга они получить никак не могли, ведь союзники еще не вошли в Берлин. Сцепив руки, Коко сжала их коленями. Если они нашли ее досье, тогда, возможно, ее отправят в тюрьму, а не отдадут на расправу уличной толпе.
Прошло полчаса, когда дверь у нее за спиной снова распахнулась, ударившись о стену. Вошел СФ и навис над ней.
– Встать, – приказал он.
Коко встала, повернулась к нему. Он дернул подбородком в сторону двери.
– Сюда.
От нахлынувшего ужаса она едва не споткнулась, но взяла себя в руки и пошла к двери. Куда ее ведут? Коко слышала о таких трюках. Сначала простые вопросы, чтобы получить, что можно. Потом начинается настоящий допрос.
Единственным звуком в коридоре был звук шагов, ее и парня, по деревянному полу. Он провел Коко вниз по лестнице, по которой они поднимались, по тому же холлу на первом этаже. Он остановился перед окрашенной деревянной дверью, в которую они входили, казалось, целую вечность назад. Там, отступив в сторону, он сердито сказал:
– Иди отсюда. Ты свободна. – Он плюнул на пол у ее ног. – Временно.
Кошмар неожиданно закончился. Временно. Коко стояла на тротуаре и ошеломленно озиралась. В этот час район был пустынным. Но в квартале от этого места находился отель «Лютеция».
Коко стояла, не двигаясь, пытаясь сориентироваться по гостинице. У нее не было ни сумочки, ни денег. И голубого «Роллс-Ройса» не было, и шофера тоже не было, и до Дома моды на другом берегу Сены было больше мили. Но она могла идти. Так что она пойдет пешком и подумает о том, что будет дальше.
Коко подняла голову на тот случай, если они наблюдали за ней через окно, и сделала первый шаг. По крайней мере, она была временно свободна.
Глава сорок восьмая
Париж
Осень 1944 года
Мариетта стояла у двери в магазин, когда Коко, наконец, свернула на улицу Камбон в квартале от Дома моды. Солнце стояло высоко, было жарко. Она давным-давно сняла туфли, и теперь подошвы у нее горели, особенно сильно болели пальцы ног. Кто бы мог подумать, что именно они пострадают больше всего? Коко отчаянно хотелось позвать девушку на помощь, но в горле у нее пересохло, мышцы болели после сидения на жестком стуле. Шею ломило. Если бы ей дали хотя бы глоток воды, то она могла бы крикнуть.
– Мадемуазель! – Мариетта увидела ее и бросилась навстречу. Она взяла Коко за руку. Ее голос звучал так успокаивающе, пока они шли, и Коко опиралась на девушку. Но у Дома моды она остановилась, глядя на разбитое стекло витрины, разлетевшееся по тротуару и мостовой. Ее взгляд задержался на разбитых витринах и двери в магазин. Решетка была вырвана, дверь выбита. Она с трудом сдержала слезы.
– Ступайте осторожнее, мадемуазель, – сказала Мариетта, отшвыривая ногой осколки. Когда они переступили порог, Коко покачнулась. Мариетта подвела ее к креслу.
– Воды, – прошептала Коко. – Мне нужно попить. – Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
– Да, мадемуазель, сию минуту.
С закрытыми глазами Коко слушала, как девушка поспешила в сторону маленькой кухни в задней части магазина. Она гадала, продолжают ли СФ искать ее досье в абвере. Ее преследовали сцены на Вандомской площади, где расправлялись с женщинами. Арлетти она там видела или все-таки нет? Она содрогнулась. Неужели красивое лицо актрисы навсегда изуродовала свастика?
Коко покачала головой. Она не могла больше оставаться в Париже. Может быть, отправиться в «Ла Паузу»?
Она открыла глаза. Ну разумеется! Вот куда ей нужно. Она немедленно отправится на свою виллу, в свое убежище. Там она сможет отдохнуть.
Вернулась Мариетта, и пока Коко жадно пила воду, девушка возвратилась ко входу в магазин, по пути расшвыривая в стороны осколки. Звук стекла по плитам пола действовал Коко на нервы. Но вода и мысли о «Ла Паузе» оживили ее. Она сразу почувствовала себя лучше.
– Мариетта, возьми метлу из шкафа за лестницей. Ты так порежешься.
«Ла Пауза» была решением. Она даже чуть улыбнулась при мысли о вилле на утесе над морем.
– А это что еще такое? – Мариетта нагнулась
