1Ира шла по Фрунзенской набережной, крепко держа рвущийся из рук зонт. Возвращаясь поздними вечерами после концертов домой, она, по собственному выражению, вечно тряслась как осиновый лист. Могла, конечно, из консерватории позвонить домой и попросить Сашу выйти навстречу, но как-то всегда думала – обойдется.
Вот и сейчас она твердо сказала себе, что, когда идет снег с дождем, уважающие себя насильники смирно сидят по домам. А не уважающие себя – тем более. Да и что за ерунда – пробежать двести метров до дома. Удивительное дело, Ирина ведь была далеко не трусиха, а в решительные моменты становилась смелой, даже отважной, но вот темных подворотен продолжала бояться… И ничего не могла с собой поделать. Стыд и позор. Рядом улица, по ней машины ездят.
До арки во двор оставались считанные шаги, когда, словно подслушав ее мысли, одна из этих машин неторопливо обогнала Иру и мягко притормозила возле тротуара. Впоследствии она не могла припомнить не то что ее марку, но даже и цвет. Просто большое пятно, темное, приземистое и блестящее. Молодая женщина как-то вмиг поняла, что это по ее душу, и сердце ухнуло куда-то в самый низ живота.
Открылась дверца, наружу выглянул незнакомый мужчина. Он был молод и явно находился в прекрасной физической форме.
– Ирина Генриховна, – негромко сказал он, – вы сейчас поедете с нами. Садитесь в машину.
Где-то рядом, почти над головой, светились знакомые окна. Но туда она уже не попадет. Никогда.
Ира мертвой хваткой вцепилась в ручку зонта. Так человек вцепляется в подлокотники зубоврачебного кресла, когда наступает пора судорожно разинуть рот и зажмуриться. Мокрый снег залеплял ее короткую шубку и сек обтянутые топкими колготками ноги, грозя испортить шерстяное синее платье, которое она надевала на концерты, но это уже не имело значения. Когда в новостях показывали очередной растерзанный труп, Ирина иногда думала: вот ведь утром человек одевался, ничего такого не предполагал, заправлял рубашку в штаны. Небось еще и перед зеркалом прихорашивался. Какой-то частью сознания она понимала, что бежать бесполезно. Кричать, видимо, тоже. Наверное, она все-таки попятилась к арке, потому что в машине стали открываться другие дверцы. Мужчин было четверо, считая водителя. Ну да – как раз место для третьего пассажира на заднем сиденье.
– Ирина Генриховна, давайте побыстрей и без глупостей, – сказал старший. – Лично мне хотелось бы обойтись без применения силы.
Не зря, наверное, говорят, будто кролик сам лезет в раскрытую пасть удава. Четверо спокойных, ничуть не суетившихся мужчин внушали Ире парализующий волю ужас. Как в дурном сне, она сделала маленький шаг вперед, ноги стали ватными.
– По-моему, дама не хочет с вами ехать, – прозвучал голос у нее за спиной. Четверо сразу уставились мимо Иры, у двоих руки инстинктивно метнулись в направлении внутренних карманов. Молодая женщина оглянулась.
Возникнув откуда-то из-под арки, к ним не торопясь шел человек, которого Ира, как и ту четверку, определенно видела впервые в жизни. Паралич внезапно прошел, ей захотелось разрыдаться от облегчения и повиснуть у него на шее, хотя на самом деле она понимала, что инцидент был далеко не исчерпан. Действительно, на лицах квартета отразилось лишь легкое раздражение. Старший извлек небольшую красную с золотым тиснением книжечку и помахал перед собой:
– Это видал? Не твоего ума дело, приятель. Свободен, гуляй.
Ира успела понять, что вновь осталась одна, но первый шок миновал, и теперь ее страх стал деятельным, помогающим в случае чего кричать и спасаться.
– Ка-акие люди приехали, – покачал головой мужчина, невозмутимо шагая вперед, – Только дама, по-моему, все равно с вами никуда ехать не хочет…
Он миновал Иру и, неуловимо сместившись, оказался между нею и похитителями. Старший отреагировал коротким приказом:
– Убрать.
Двое, стоявшие по эту сторону машины, дернулись исполнять… Ира ощутила у основания шеи жесткие пальцы – и растянулась на сером от снежной жижи газоне. Мелькнула мысль о порванных чулках, о задравшейся юбке. Зонт вылетел из руки, медленно откатился к стене и застрял, сломав несколько спиц.
