за убогость карьеры. Вместо успеха в науке — успех у женщин.
— Опять ваши фантазии, Сергей Иванович.
— Вести дневник и, следовательно, охотиться за женщинами вы перестали тогда, когда защитили диссертацию. Вы добились успеха в науке, и тогда победы над женщинами стали не нужны.
— Вероятно, это совпадение... Этот дневник вы трактуете предвзято. Как документ аморальности. А читая о Дон-Жуане, наверно, восхищаетесь!..
— Произведением, а не героем.
— Между прочим, женщин я выбирал красивых.
— Что это меняет?
— Я не развратничал, я наслаждался женской красотой. А понимание красоты и аморальность несовместимы.
— По-моему, между красотой и моралью связи нет.
— Сергей Иванович, вы не согласны с общеизвестной истиной?
— Видите ли, когда человек наслаждается красотой, он как бы потребляет ее, она как бы только для него; а когда человек делает добро, то это для других. Поэтому можно любить прекрасное и быть негодяем.
— Сергей Иванович, вы противоречите великим писателям. Эстет Оскар Уайльд жизнь положил за красоту...
— По-моему, в «Портрете Дориана Грея» он как раз доказал, что чувство прекрасного и аморальность вполне уживаются. Помните, убийца читает стихи, наслаждается книгой о камеях и эмалях, вспоминает прекрасную Венецию, а в его доме, рядом с ним, лежит труп убитого им человека.
— Странный, какой-то криминальный взгляд на искусство.
— А я и есть криминалист.
— Тогда как же вы трактуете знаменитую мысль Достоевского, что красота спасет мир?
— Красота никогда не спасала мир. Знаете, фашисты очень любили классическую музыку...
— Я не верю, что вам не нравится Дон-Жуан. И не верю, что вы не согласны ни с Уайльдом, ни с Достоевским! Вы хотите во что бы то ни стало доказать мое ничтожество...
— Я хочу отыскать истину, Валерий Семенович.
— Да-да, слыхали. Истина — мое ремесло.
— Так, рабочий день истек. Допрос закончен. Прочтите протокол... Звукозапись прекращена...
5
— Продолжается допрос гражданина Снегурского. Показания записываются на магнитофонную ленту... Здравствуйте.
— Здравствуйте, Сергей Иванович.
— Хочу задать вопросы о вашей работе. Вы сказали, что любите науку и чуть ли не ради нее женились на дочке заведующего лабораторией...
— Ради науки я бы и на белой медведице женился.
— Даже так?
— Свою жизнь я целиком отдавал и отдаю науке.
— Почему-то на заводах, на стройках, в колхозах просто работают... А науке непременно отдают жизнь.
— Потому что наука берет ее всю, без остатка.
— Ну да, а колхоз или завод берет лишь кусочек.
— Сергей Иванович, разве вы не слышали такого выражения — научный подвиг?
— Он подходит, скорее всего, к прошлым временам, когда служить науке было невыгодно, да и опасно. А теперь, говорят, в день по стране защищается до семидесяти диссертаций. Так что отдавать жизнь науке стало выгодно.
— Без таланта диссертацию не защитишь.
— Какой же талант, коли существуют планы подготовки кандидатов и докторов наук? Разве талантливость можно планировать? Вы представляете себе план подготовки на пятилетку, скажем, композиторов или писателей?
— Сергей Иванович, вы слишком далеки от науки, чтобы судить о ней.
— У меня дед был ученый-металлург. Всюду выступал и писал, что неверно плавят руды: извлекают лишь одно железо, а все остальное выбрасывают. О своем железе ночь мог проговорить.
— Вы еще вспомните ученых восемнадцатого века...
— Тогда пример свежий. Женщина, кандидат наук, вышла на пенсию. От скуки устроилась в регистратуру поликлиники. Поработала и ужаснулась: «Боже, оказывается, я всю жизнь ничего не делала».
— Вы хотите сказать, что все ученые — бездельники?
— Я хочу сказать, что есть ученые, а есть научные работники.
— Сергей Иванович, вашу манеру допроса я изучил. К чему все эти разговоры о науке?
— Отец жены, Петр Петрович Миновалов, взял вас в свою лабораторию... Как пошла научная работа?
— Отлично.
— Говорят, вы стали чемпионом института по шахматам?
— Директора обыгрывал.
— И до сих пор все помнят, как вы организовали ремонт институтского здания...
— Нас же тогда хотели выселить.
— Доставали оборудование...
— Только дефицитное.
— Выступали на собраниях...
— Когда просила администрация.
— Возглавили комиссию по борьбе с опозданиями...
— Меня массы выдвинули.
— Даже распространяли лотерейные билеты.
— Я люблю общественную работу и не скрываю этого.
— А как же наука, Валерий Семенович?
— И ею занимался.
— За два первых года работы у вас ни статейки не появилось, ни отчета...
— Не забывайте, что я собирал материал для диссертации.
— Сколько лет ее писали?
— Три года — нормальный срок.
— Вашей диссертационной темой была биохимия кормовых дрожжей?
— Да, примерно.
— Этой темой вы занимались два года, собирали материал, писали... А потом вдруг переменили тему и стали заниматься, если я правильно выражаюсь, биотехнологией древесины, ее переработкой в корма?
— Да, это больше отвечало профилю лаборатории.
— Но вам же оставался год до защиты?
— Я написал диссертацию по новой теме.
— За год?
— Срок значения не имеет. Другой и за десять не сумеет.
— Как отнесся к этому Петр Петрович?
— Положительно.
— Скажите, а почему Петр Петрович отказался от защиты докторской? Ведь она была почти готова...
— Ну, защитить докторскую непросто, это не кандидатская. Думаю, Петр Петрович отказался от защиты из-за нездоровья.
— Он на что-нибудь жаловался?
— Намекал на больное сердце.
— Если не ошибаюсь, темой его докторской диссертации был поиск эффективного метода биохимической переработки древесины в корма?
— Да.
— Как и вашей кандидатской.
— Что значит — как и моей кандидатской? Этой темой занималась вся лаборатория.
— Петр Петрович Миновалов опубликовал ряд статей, которые стали основой его будущей диссертации. Как понимать, что почти все главное из них вошло в вашу кандидатскую?
— Сергей Иванович, вы незнакомы с методами современной науки. Время одиночек и эрудитов, интуиций и озарений прошло. Наука стала коллективной. Поэтому и добытые плоды общие.
— Бездарностям стало легче...
— Что вы сказали?
— Одним социологом установлено, что науку в сущности делают всего лишь три процента от всего числа научных работников. Что же делают остальные девяносто семь процентов?
— Работают на эти три процента. В чем и суть коллективизма.
— Так почему они тоже считаются учеными?
— Сергей Иванович, вы тщитесь доказать, что я не ученый?
— Ваша бывшая жена Людмила Петровна показала мне листки рукописи докторской отца. Тексты почти