Миних под караулом был доставлен к Екатерине. Опытный фельдмаршал знал правила и гадал, куда он отправится теперь – в ссылку или на эшафот? Но в отличие от Нимфы Елизаветы новая Императрица была государственница. Она ценила блестящих людей.
«Вы хотели против меня сражаться?» – спросила Екатерина.
Он сказал, что готов положить к ее ногам знания, которые приобрел в науке, в строительстве, в войнах, в министерстве и… в ссылке. В ответ она отдала под начало вчерашнего врага все балтийские порты и каналы. Миних был назначен генерал-директором над портами Балтийским и Нарвским, над Кронштадтским и Ладожским каналами и над Волховскими порогами.
Впоследствии она сделает его губернатором Сибири с проживанием в Петербурге. И когда он умрет, она скажет о нем то, что можно сказать о ней самой: «Не будучи сыном России, он был одним из ее отцов».
Падение подруги
Екатерина вернулась из Петергофа в столицу. Это был торжественный въезд. И с ней – верная сподвижница Дашкова. На груди подруги – почетнейшая лента высшего женского ордена Империи – Святой Екатерины. Орден только что вручила ей новая повелительница России. Галантный поход окончился триумфально, но…
Но на второй день после победы переворота все стремительно преобразилось.
Екатерина пишет все тому же Понятовскому: «Княгиня Дашкова, младшая сестра Елисаветы Воронцовой, хотя и желает приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, не была в чести по причине своего родства [с любовницей Петра. – Э. Р.] и своего девятнадцатилетнего возраста, и не внушала никому доверия; хотя она уверяет, что все же ко мне проходило через ее руки, однако все лица имели сношения со мною в течение шести месяцев прежде, чем она узнала только их имена. Правда, она очень умна, но с большим тщеславием она соединяет взбалмошный характер и очень нелюбима нашими главарями… И. И. Шувалов, самый низкий и самый подлый из людей, говорят, написал, тем не менее, Вольтеру, что девятнадцатилетняя женщина переменила правительство этой Империи; выведите, пожалуйста, из заблуждения этого великого писателя…»
Да, Иван Шувалов – тот самый необыкновенный фаворит Елизаветы – в письме своему постоянному корреспонденту Вольтеру написал о роли в перевороте девятнадцатилетней Дашковой. И образ юной княгини – революционерки, почитательницы философов – очаровал Вольтера и тотчас стал популярным в Европе.
Екатерина банально взревновала. Но это была лишь часть правды. Куда важнее для их отношений оказалась сцена, которую увидела Дашкова уже на второй день после переворота.
«Было очевидно, что он ее любовник»
Эту сцену Дашкова опишет в своих «Записках». Войдя к любимой Императрице в час обеда, она увидела поразившую ее картину. «…я чрезвычайно изумилась, увидев Григория Орлова, растянувшегося во весь рост на диване (кажется, он ушиб себе ногу), перед ним лежал огромный пакет бумаг, который он собирался распечатать. Я заметила, что это были государственные акты, сообщенные из Верховного Совета, что мне приводилось часто видеть у моего дяди в царствование Елисаветы. «Что такое с вами?» – спросила я его с улыбкой. «Да вот императрица приказала распечатать это», – отвечал он. «Невозможно, – сказала я, – нельзя раскрывать их до тех пор, пока она не назначит лиц, официально уполномоченных для этого дела, и я уверена, что ни вы, ни я не можем иметь притязания на это право».
На противоположной стороне залы был накрыт стол на три прибора. Вошла Императрица и пригласила подругу к столу. Третье место оказалось для молодого поручика. «Но он не двинулся. Тогда императрица попросила перенести стол к его дивану. Мы сели против молодого человека который продолжал лежать. У него, кажется, болела нога». «Было очевидно, что он ее любовник, и я пришла в отчаяние, что скрыть этого она не сумеет, – писала Дашкова. – На моем лице отразилось неприятное чувство, что не скрылось от Екатерины. «Что с вами? – спросила она. – «Ничего, – отвечала я, – кроме пятнадцати бессонных ночей и необыкновенной усталости».
