Рафаэль Мустафин
КРАСНАЯ РОМАШКА
РАССКАЗЫ О ПОЭТЕ-ГЕРОЕ МУСЕ ДЖАЛИЛЕ
ДЕТСТВО ПОЭТА
НА РЕЧКЕ НЕТЬ
Маленький Муса очень любил рыбачить. Целыми днями пропадал он со своим приятелем Зарифом на речке Неть, которая протекала недалеко от родной деревни Мустафино.
На этот раз рыба почему-то не клевала. Полдня просидели Муса с Зарифом в зарослях тальника. И хоть бы один пескарик попался! Первым не выдержал Зариф.
— Ты как хочешь, а я пойду искать другое место. Здесь рыбой и не пахнет.
Муса тоже поднялся со своего места. Но тут поплавок чуть-чуть дрогнул. Муса резко дёрнул удилище. Леска со свистом вылетела из воды и обвилась вокруг головы. Острое жало крючка, на котором давно уже не было червяка, впилось Мусе прямо в нос.
— Ой! — вскрикнул Муса.
Увидев приятеля с крючком в носу, Зариф расхохотался. Но заметив на глазах у Мусы невольные слёзы, поспешил на помощь.
Зариф начал выворачивать крючок, который чуть не наполовину скрылся под кожей.
— Что ты делаешь! — оттолкнул его Муса. — Я же всё-таки не пескарь.
— Там зазубрина, — оправдывался Зариф. — Она не пускает крючок обратно.
Нос Мусы покраснел. Из ранки сочилась кровь. Несколько раз принимались друзья поворачивать и расшатывать крючок, и только бередили ранку.
Зариф помчался в деревню. Вскоре на речку прибежала бабушка. Увидела перепачканного кровью внука, заохала, запричитала, засуетилась. Попыталась освободить Мусу от крючка. Но не тут-то было! Тогда бабушка взяла внука за руку и, забыв от волнения даже перекусить леску, повела его к сельскому лекарю, старику Нигметзяну. Так они и шли по деревне. Впереди бабушка в цветастом платье с оборками и белом переднике, за нею Муса в холщовых штанах и красной сатиновой рубашке навыпуск. Позади, высоко подняв удилище над головой, чтобы леска не очень натягивалась, шёл Зариф.
Старик Нигметзян щипчиками, которыми колют сахар, перекусил крючок и освободил Мусу.
— А ты терпеливый! Молодец! — похвалил Мусу старик Нигметзян.
ОДИН РАВЕН ТРЕМ
У Мусы был брат Ибрагим. Он старше Мусы на целых четыре года и уже учился в татарской начальной школе — мэктебе.
Ибрагим был в глазах Мусы человеком учёным — ведь он знал все буквы арабского алфавита! Иногда брат чертил прутиком чёрточку на земле и спрашивал у Мусы:
— Что это?
— Палка, — простодушно отвечал Муса.
— Сам ты палка, — смеялся Ибрагим, — это «алиф», читается «а-а»… Ну-ка, повтори!
Затем рисовал какую-то загогулинку и ставил внизу точку.
— А это что?
Муса переминался с ноги на ногу, боясь снова попасть впросак.
— Это «ба», — снисходительно объяснял Ибрагим, — читается «бе». А если соединить их, что получится? Алиф-ба. Азбука, значит…
Муса запоминал начертание букв и в свою очередь показывал их младшей сестрёнке Зэйнаб:
— Какая это буква? Эх ты, ничего не знаешь…
Осенью Ибрагим начал собираться в школу: достал из сундука холщовую торбу, положил в неё букварь, тетрадки, карандаши, до блеска смазал дёгтем порыжевшие, ссохшиеся за лето сапожки. Увидев это, Муса тоже стал проситься:
— И я хочу учиться! И я пойду в школу!
— Тебе ещё рано учиться, — сказал отец Мустафа-абзы, похлопав сына по худеньким лопаткам. — Погуляй ещё годика два, поиграй в бабки, покатайся на санках…
Но Муса не хотел играть в бабки, не хотел кататься на санках с ледяных горок. Вцепился в холщовую торбу Ибрагима и ревмя ревёт:
— И я хочу учиться! И я пойду в школу!
Мустафа-абзы, не любивший детских капризов, потянулся было к висевшим на стене ременным вожжам. Но за Мусу вступилась мать Рахима-апа:
— Ребёнок ведь не озоровать, а учиться просится. Попробуй поговорить с учителем, авось возьмут…
Мустафа-абзы покряхтел, поворчал для порядка, но всё-таки пошёл с сыном в мэктеб. Отозвал в сторонку сельского учителя и, смущённо покашливая, кивнул на робко притихшего Мусу:
— Мальчонка вот… Учиться просится, просто спасенья никакого нет. А ему лишь шесть годков стукнуло. Что делать?
Учитель посмотрел на пухлые, упрямо сжатые губы Мусы, на его тёмные, живые, блестящие глаза, улыбнулся и махнул рукой:
— Пусть пока ходит! Надоест — сам бросит.
Так Муса стал учеником сельского мэктеба.
Занятия со всеми классами вёл один учитель. Учеников было немного — всего человек двадцать. Впереди сидели ученики первого класса, затем второго и третьего. И из класса в класс учитель переводил не в конце учебного года, а по мере усвоения учебного материала. Просто пересаживал из одного ряда в другой. Обычно ученики кончали мэктеб за три года. Тугодумам же, чтобы овладеть начальной грамотой, требовалось четыре, а то и пять лет. Они сидели на задних рядах. Этих великовозрастных верзил прозвали в мэктебе «женихами».
«Женихи» встретили появление маленького Мусы насмешками:
— Смотрите, катушка, катушка закатилась! Эй, катушка, а ты давно из люльки вылез?
Но Муса, не обращая внимания на насмешки, с увлечением слушал объяснение учителя. Вскоре выяснилось, что он уже знает все буквы арабского алфавита и с первоклассниками ему скучно. Муса поминутно вертел головой, прислушивался к тому, что объясняет учитель второму классу. Когда кто-нибудь из второклассников не мог ответить на вопрос учителя, Муса тянул руку и обижался до слёз, если его не спрашивали. Пришлось учителю пересадить Мусу во второй ряд. Но прошло какое-то время, и он снова начал оглядываться назад, прислушиваясь к тому, что рассказывает учитель третьеклассникам. Нередко, когда кто-либо из «женихов» краснел и путался, не в силах решить задачку, учитель просил Мусу:
— А ну-ка, Муса, объясни ему, как решается задача!
И Муса, слегка картавя и захлёбываясь словами, объяснял ход решения. Как ни злился верзила, ему приходилось выслушивать «катушку».
При каждой встрече с учителем Мустафа-абзы спрашивал:
— Ну, как там мой маленький упрямец? Ещё не надоело ему учиться?
— Какое там! — отвечал учитель. — Скоро он всех обскачет.
К середине зимы учитель пересадил Мусу на третий ряд.
А к концу учебного года Муса закончил мэктеб, за один год усвоив программу начальной школы.
АТЛАСНЫЕ БАШМАЧКИ
Когда Мусе исполнилось семь лет, семья мальчика переехала в Оренбург. Мусу отдали учиться в медресе —
