и нашу землю. Вы воины. Лучшие из лучших. Вы те, кто уничтожит этих охотников, если они постучатся. Так вы со мной? Вы готовы сражаться за то, что принадлежит нам, и отправить этих демонов обратно в ад, где им самое место?
Мэдд определенно знает, как вывести из себя толпу. Одобрительный рев раздается от бойцов отделения на поле, эхом отражаясь от гофрированных металлических стен командного комплекса и заставляя птиц разлететься с деревьев в окружающем лесу. Все это время я с восхищением наблюдаю за Мэддом. Кажется, он не может даже взглянуть на меня, но я не могу отвести от него взгляд. Он как темный бог, все здесь полностью очарованы его невероятным присутствием.
Включая меня.
— Ладно, хорошо, — рявкает он, и толпа успокаивается, чтобы он мог снова заговорить. — Теперь с этим покончено, мы собираемся внести некоторые коррективы в расписание тренировок в будущем, но сначала нам нужно поговорить об удвоении патрулирования.
Он переводит взгляд на свою сестру.
— Эйвз?
Она кивает, подходя к нему, чтобы взять поводья и объявить о новых назначениях в патруль. Эйвери сама по себе является силой, командующей толпой почти так же властно, как и ее брат, когда она начинает излагать новый план патрулирования.
Я едва слышу ее из-за стука собственного пульса в ушах. Я все еще смотрю на Мэдда, наблюдая, как он складывает свои толстые, покрытые татуировками предплечья на груди, как напрягаются мышцы на его челюсти, когда он смотрит на мужчин и женщин, которых ведет за собой.
Он знакомый, но все же другой.
Что-то удобное, но пугающее.
И на мгновение мне приходит в голову, что слухи могут быть правдой — может быть, он действительно совсем не такой, каким был раньше. Может быть, он незнакомец.
Но затем он протягивает руку, проводит пальцами по волосам, прерывисто вздыхая, и меня пронзает волна эмоций, когда я узнаю это движение. Раньше он всегда делал это, когда был измотан; я помню, как дразнила его, говоря, что это один из его признаков того, что его тело нуждается в отдыхе. Иногда мы засиживались допоздна, просто часами разговаривая ни о чем и обо всем на свете, и когда он начинал вот так расчесывать пальцами волосы, я настаивала, что пора ложиться спать.
Сейчас он крупнее; накачанный с трудом заработанными мышцами и весь в чернилах. Волосы на макушке он носит немного длиннее, чем раньше, но это ему идет. Его голос стал глубже, а взгляд тверже. Он может выглядеть по-другому, но я знаю, что мой Мэдд все еще там; мальчик, который сказал, что никогда не перестанет любить меня.
Он всегда был хорошим лжецом.
5
Вчера вечером, перед тем как уйти с заседания совета, Тристан предупредил меня, что его отец уже позвонил Слоан, чтобы она вернулась. Как будто на меня еще не свалилось достаточно плохих новостей.
Охотники и возвращение Слоан Мастерс? Это как сорвать джекпот «плохих новостей», и все это за одну ночь. Мне повезло.
Хотя я рад, что Трис предупредил меня, чтобы я не был застигнут врасплох ее появлением сегодня, осознание ее возвращения вообще не давало мне уснуть. Вернувшись домой, я забрался обратно в постель и просто лежал там часами, уставившись в потолок и гадая, какого черта я натворил, чтобы заслужить такую неожиданную порчу своей гребаной кармы.
Из-за недосыпа у меня настроение еще хуже, чем обычно, и оно только усиливается, когда я собираюсь толкнуть дверь, чтобы выйти из полицейского комплекса, и вижу ее в окно.
Я бы узнал эту копну вьющихся темных волос и ее миниатюрную фигуру где угодно. Слоан всегда была чертовски крошечной, ее макушка едва доставала мне до плеча. И хотя прошло восемь лет, она выглядит почти так же, за исключением того, что ее сиськи немного больше, а задница округлее. Не то чтобы ее маленькие сиськи когда-либо беспокоили меня. Это была первая пара, к которой я когда-либо прикасался, и для меня они были идеальными.
Я застываю, упершись руками в дверной засов, сердце бешено колотится, дыхание сбивается. Она выглядит чертовски сексуально в штанах для йоги и маленьком белом кроп-топе, и тот факт, что у нее хватает наглости появиться здесь в таком чертовски хорошем виде, заставляет меня ненавидеть ее еще больше. Она стоит там, как будто это чертово заведение принадлежит ей, на моем тренировочном поле с моими друзьями. Болтает и смеётся с ними и ведет себя так, будто она никогда не уходила; как будто она не призрак из моего прошлого, который, черт возьми, преследует меня.
Я бросаю на нее последний тяжелый взгляд, делаю глубокий вдох и толкаю дверь.
Как только я выхожу на улицу, я больше не смотрю на нее. Не тогда, когда я иду через поле, и даже не тогда, когда я подхожу прямо к тому месту, где она стоит с другими руководителями отделений — моей сестрой и моими самыми близкими друзьями, — которые встретили ее возвращение с распростертыми объятиями. Я смотрю мимо нее, сквозь нее, куда угодно, только не на нее.
Мне приходится приложить все силы, чтобы удержаться. Что-то в Слоан всегда притягивало меня, притягивало к ней, как мотылька к пламени. И несмотря на все мои усилия не обращать на нее внимания, я все еще чувствую это, хотя и не хочу.
К тому времени, как мы заканчиваем делать объявления для команды, я практически дрожу от усилий, которые требуются, чтобы сдержаться и не посмотреть в ее сторону. Это, в сочетании с тем фактом, что я устал из-за того, что не выспался, доводит мой и без того вспыльчивый характер до предела. Когда Эйвери хватает меня за руку, чтобы оттащить в сторону, я, черт возьми, чуть не снес ей голову.
— Что? — спрашиваю я, резко поворачиваясь лицом к сестре, когда она отшатывается.
— Господи, Мэдд, возьми себя в руки, — хмуро увещевает она.
Я зарываюсь пальцами в волосы, зажмуриваю глаза и делаю глубокий вдох. Затем медленно выдыхаю, успокаиваясь и открывая глаза.
— Извини, я просто…
— Я знаю, — она смотрит мне в глаза, и мне не нужно ничего объяснять, я понимаю, что она знает.
Эйвери всегда шутит, что у нас близнецовая телепатия — и хотя на самом деле у нас нет никаких мистических сил, соединяющих наши разумы, мы действительно были в одной утробе, установив более глубокую связь, чем у большинства братьев и сестер. Мы можем общаться одним
