домой без предупреждения.
— Увы и ах, пей свой сок, и поехали к Кате.
— Катя это, стало быть, донор Дэма, твоего любимого, твоего почти что мужа, иного с которым ты доверилась. Я не знаю, что сказать, как реагировать, ты еще с ней чаю выпей.
— Примерно это я и буду делать, а ты думай предлог, она менеджер в салоне проката автомобилей. Ты ведь хочешь взять напрокат автомобиль? Ты давно этого хочешь, просто таки умираешь от желания.
— Я умираю от желания нашлепать тебя по заднице.
— Воу, воу, монсеньор, держите свои грязные мысли при себе!
— Собирайся суккуб и полетели, или ты и сейчас предпочтешь такси?
— Я бы предпочла беречь энергию, если вдруг нам придется вступить в схватку.
— Ты всегда сможешь взять у меня!
— Тебе тоже может понадобиться все, что у тебя есть и у тебя я брать не буду.
— Брезгуешь?
— Дурак!
— Тогда почему?
— Ты не сможешь это забыть…
— Может, я не хочу тебя забывать?
— Не надо… не начинай, мы это уже обсудили и оставили.
— Даже что бы спасти любимого ты откажешься взять у меня энергию?
— Вместе с твоей энергией я возьму и все твои мысли, и твою память, и да то, что составляет твое естество.
— В смысле?
— А ты как думал? Что мы, суккубы, озабоченные дамочки которым нужна лишь только сексуальная энергия? Это половина. Вместе с энергией мы берем, и память, и мысли своего донора, вот почему мы, светлые, с такой осторожностью подходим к выбору источников. А еще, человек или иной хоть раз вкусивший суккуба или инкуба не сможет его забыть никогда, даже если ему начисто вычистить память, даже если он будет думать, что это был сон. Он будет мечтать об этом сне снова и снова, будет без конца думать об этом. Вот в чем весь смак. Вот почему светлые выбирают себе двух или трех доноров, и остаются с ними так долго как позволяет время. Мы сладкоежки. Темные, глупенькие, не понимают этого. Да они и не любят лакомиться. Если сравнивать это с кулинарией то темные предпочитают фаст-фуд, а мы, светлые, элитные рестораны.
— Все ясно, сладкоежка, ты судя по всему вообще одними сухарями питаешься. С чего ты наложила на себя эту эпитафию?
— Антуан…
— Этот миловидный французик? Душа моя, это было четыре или пять столетий тому назад!
— Четыреста тридцать два года восемь месяцев и двенадцать дней.
— Почему?
— Он был особенный, с ним у меня могли быть дети.
— Прости.
— Прощаю.
Снова ремарка, у нас, иных сущностей в силу наших особенностей не рождаются дети от союза между друг другом. Дети рождаются только от союза смертного и иного. А нам, суккубам так вообще тяжелее всех. Инкубы те, при желании, могут оплодотворять всех женщин, с которыми спят, нам, суккубам, дается один или два мужчины на все время нашего пребывания.
Я, разумеется, знала, где живет Катя, ведь именно я и познакомила с ней Дэма. Я вас прошу, ну не надо снова делать глаза больного совенка, поймите вы уже наконец — нельзя нас подстраивать под обычные рамки, мы другие, в корне. И посему, если я вижу красивую девушку, которая к тому же во вкусе моего милого, то почему я должна ее от него скрывать? Ведь когда ему хорошо, то и мне хорошо, все логично. Если бы я питалась, как нормальные суккубы, то Дэм тоже подбирал бы мне доноров. Просто я решила существовать так, как я существую. Но почему я должна его сковывать? Он нормальный инкуб, боевой оперативник, у него энергия в лет улетает, и ему необходима постоянная, ежедневная подпитка. У меня он брать не хочет. Да и зачем, если красивых девушек вокруг, хоть пруд пруди.
В общем, мы поехали к Кате в автосалон, Медведь заметно нервничал и крепче чем обычно сжимал мою ладонь.
— Сломаешь!
— Прости, малыха, я нервничаю.
— Почему?
— Если бы знать…
— Ты нервничаешь из-за Кати?
— Да зачем мне эта ваша Катя нужна? Я переживаю за тебя.
— Почему?
— Когда ты в последний раз вступала в схватку?
— Не помню, так что бы прямо по серьезному, давненько уже, перед революцией кажется.
— Надо бы потренировать тебя.
— Думаешь, я уже все забыла?
— Уверен.
Я мысленно про себя усмехнулась, откуда бы Медведю знать, что мы с Дэмом тренировались каждый день, именно для того, чтобы я не потеряла боевой формы. Повернувшись лицом к нему, я посмотрела своим особым, суккубьим взглядом, секунда и он обмяк сладенько похрапывая. Морфей, самое простое, самое чистое, наименее энергозатратное заклинание. Правда применить его можно только вот так, слету, если противник вообще не ожидает от тебя атаки, либо на человека. Просто все иные знают про него и научились худо-бедно закрываться, я, конечно, могу проломить защиту, но для этого придется «попотеть» и получить шанс быть убитой.
Этот Морфей был сейчас совсем коротеньким на пару секунд, и вот Медведь уже очумело поводит глазами, явно не понимая, что произошло.
— Ты меня усыпила?
— Аха, на чуть, чуть, исключительно с целью тренировки.
— Не считается, я не ожидал от тебя такой подлянки, и не успел подготовиться.
— Ну, так это был Морфей, чего ты хочешь? От него даже вы, переверты научились прятаться. У меня и кое что посерьезнее имеется, и не только из моих суккубьих арсеналов, а и из универсальной магии.
— Ты тренировалась все это время?
— Каждый день.
— А почему не говорила?
— Зачем? Я не думала, что это когда-нибудь еще пригодится. Просто для себя, что бы не терять формы.
— Ну ты умница, а Амелика знает?
— Только Учитель и Дэм.
— Ясно. Самые значимые мужчины в твоей жизни.
— Ты тоже очень и очень много для меня значишь, но во первых я не видела смысла тебе рассказывать об этом, во вторых даже представить не могла, что ты обидишься.
— Я не обиделся, мне просто странно. Интересно, что еще ты мне не рассказываешь.
— Медведь, у меня как у каждого есть свое личное пространство, есть и свои маленькие тайны, неужели ты хочешь сказать, что ты рассказываешь мне абсолютно все про себя? Что ты ничего от меня не скрываешь, недоговариваешь, не рассказываешь, уходишь от ответа?
— Я это… ну в принципе… а ну в общем то да… Что это я из-за такой ерунды то завелся…
Медведь смущенно заерзал на сидении и поспешно сменил тему — А мы вообще еще долго ехать будем?
— Минут десять еще, если не загремим в пробку.
— А эта Катя, она какая?
— Обычный человек, без малейших
