друга. А я между ними как щеночек на веревочке. Причем не то, что бы они прямо таки испытывали ненависть, просто, когда я с Медведем Амелика сразу же находит сто миллионов дел и никогда к нам не присоединяется и наоборот. Я не знаю с чем это связано, быть может, ревность, а может, между ними было что-то, чего я не знаю. В любом случае факт остается фактом — оба моих друга между собой ни капельки не дружат.
— Не обижайся, милый. Почему ты ее не любишь?
— А почему я должен ее любить? Да ей и не нужна моя любовь, ей нужна ты, вся, целиком и полностью, без остатка, а я тебя у нее краду.
— Дичь, какая то.
— Может и глупости, но это так. Я вижу это в ее глазах. Если бы ее воля она посадила бы тебя в карман и всюду с собой носила.
— Ни разу за Ами такого я не замечала!
— А ты и не заметишь, это только со стороны можно увидеть.
— А как же Дэм? Когда я с ним она тоже ревнует?
— Тут другое, вы с Дэмом пара, не может же она тебя ревновать к твоему любимому мужчине, а я тебе друг. Так же как и она.
— Мне кажется, что ты сейчас говоришь ерунду. Я вас одинаково обожаю, и провожу с вами одинаковое количество времени, а если бы вы не избегали друг друга, мы могли бы вообще все мое свободное время проводить вместе.
— Она не хочет одинакового времени, она хочет тебя, всю, целиком и полностью, со всем твоим временем свободным от работы и Дэма.
Тем временем мы доехали и расплатившись с таксистом, вышли возле метро. Я не могла понять, каким образом Дэм оказался на улице, если он провесил портал между своей и моей квартирой, как делал это всегда? Какая нужда потянула его к метро, если он собирался ложиться спать, и никакой срочной оперативной работы у него не предвиделось. Вы сейчас можете скептически пожать плечами и сказать — мало ли что мужчина сочиняет своей любимой женщине, чтобы не волновать ее. Ключевых слова тут два — мужчина женщине. Мы суккуб и инкуб которые доверились. Помните? Он физически не может мне соврать, я это сразу узнаю. Я помню его поцелуй и угасающий портал, а потом я легла спать, и я его еще чувствовала. Значит что бы ни случилось, это произошло между четырьмя и девятью часами утра. Потому, что в четыре он от меня улетел, а в девять уже появилась новость о странном происшествии на Щелковской.
Энергию моего милого я почувствовала сразу же, ею был пропитан весь воздух. Он вступил в бой, причем бой был жарким, раз он использовал самые убийственные из арсенала наших заклинаний. Обычно, после того как инккуб выжигает кому то мозг, не выживают даже иные. А он использовал и это и много других заклинаний.
Да уж, представляю, как я сейчас выгляжу, мрачно одетая красивая девушка, принюхивающаяся к воздуху как такса, а рядом молодой аристократ, прикидывающийся ветошью, тряпочкой, листиком, бомжиком.
— Ты что-то уловила?
— Он воевал прямо здесь, и бой был более чем жестоким.
— Что он использовал?
— усыплял, подавлял, очаровывал, потом пустил в ход устрашение, и когда и это не удалось, он попытался выжечь противнику или противникам мозги.
— А что использовали его противники?
— Ничего.
— В смысле?
— Я не могу уловить заклинаний, которыми атаковали его.
— Это бред.
— Это не бред если это были люди.
— Тебе плохо? Какие люди? Откуда?
И тут то я рассказала ему о письме и дала прочитать смс. Он замолчал и задумался, молчал он настолько долго, что я начала переживать, а не лишился ли мой рыцарь, случаем, дара речи. Было бы жаль, он умел травить великолепные байки из своего рыцарского прошлого. Напомните мне, когда мы найдем Дэма, я вам расскажу парочку.
Мы зашли в кафе, и я заказала нам сыр, ветчину, зелень и томатный сок. Мы, в отличие от вампиров чувствуем вкус пищи и наслаждаемся ею. Медведь продолжал хранить молчание, и у меня сложилось впечатление, что он с кем-то ментально общается. Когда он, наконец, разомкнул уста я уже доедала его сырную тарелку, благополучно расправившись со своей.
— Я могу допустить эту странную, страшную и нелепую мысль, что это были люди. Он мог проговориться, засветиться, не до конца подчистить память кому-то из своих доноров. Но как, как свет нас побери, они смогли противостоять ему? Ведь достаточно обычного морфея или очарования, или паралича. Не мог обычный человек выстоять против инкуба с таким боевым прошлым и настоящим как у Дэма. Не мог. Тем более против таких заклинаний, о которых ты говоришь. Иные не могут, а уж люди… Ты знаешь всех его доноров?
— Да, у него их три.
— Давай их проверим, ты знаешь, где они живут?
— Я знаю о них все. Одна сейчас на Майорке, он выпил у нее в последний раз, увлекшись, очень много и отправил ее на отдых. Вторая в командировке уже полгода, далеко, где-то в Англии, а вот третья как раз тут.
— Какая у него легенда?
— Как всегда — молодой бизнесмен, мы встречаемся, я тебя люблю, но мы не можем быть вместе, пока что, потерпи немного. Ну и все такое.
— Он стирает им память?
— Он очень щепетилен в этих вопросах.
— А когда увлекся, что он сказал? Какая легенда?
— У тебя, скорее всего переутомление, ты слишком выматываешься на работе, смотри какой я заботливый, я купил тебе тур, отдохни и наберись сил.
— Нормальная такая легенда. Не придерешься. Свет мне в помощь, как ты можешь с этим жить? Я бы с ума сошел от ревности!
— Я не ревную тебя к твоему сыру, если ты об этом.
— Ладно, это дело твое. Ты уверена, что не хочешь зайти к нему? Может то, что в его квартире поможет нам?
— Мы не приходим друг к другу не предупредив, я тебе уже говорила.
— Но его же нет дома! Ты не сможешь застать его за… застать его с донором!
— Дело не в этом, я всегда знаю, когда он за… когда он с донором. Ты не понимаешь, с таким образом жизни как у нас очень важно сохранить хоть какую-то свободу. У всех должны быть тайны, тогда интересно. А между нами нет тайн. Так хоть в этом мы разнимся.
— Я тебя понял, даже вероятность того, что он, прости, мертв, не заставит тебя зайти к нему
