присмотревшись, подцепил крохотный обрывок нитки.
– Дэниель, вчера мы это упустили.
Трокич подошел ближе, чтобы рассмотреть находку.
– Что это?
– Это пряжа, возможно, сочетание разных нитей.
– Одеяло или одежда?
– Не знаю, – ответил Бак и попытался почесать под бородок о свое плечо. – Это сможет определить эксперт по тканям.
Бак не меньше часа бесстрастно исследовал внутренние органы жертвы. Трокич старался не отводить глаз и прикидывал, сколько детских трупов прошло через руки коллеги. Бак имел право проводить судебно-медицинскую экспертизу в случаях криминального убийства, так что ребенок, убитый в этой части страны, неизбежно оказывался в его прозекторской.
Бак работал в отделе уже лет двадцать. Его отец был профессором судебной медицины и автором нескольких учебников по криминалистике, а двадцатичетырехлетняя дочь Кристина, студентка мединститута, недавно изъявила желание пойти по стопам деда и отца.
– В нижних отделах дыхательных путей имеются отложения сажи. Я возьму материал для анализа на содержание в крови угарного газа и степень его воздействия. Но учитывая ожоги на руках… М-да, уже сейчас можно сказать, что воздействие было весьма существенным.
– Когда у нас будут результаты анализа? – осведомился Трокич.
– Я сейчас отправлю материал в химический отдел, так что ответ получим до конца дня.
Заместитель комиссара осмысливал полученную информацию. Если мальчик наглотался угарного газа, то почему он не умер на месте? Зачем было его еще и душить? Какой во всем этом смысл?
Пока Трокич ждал, когда Курт Тённес сделает последние снимки, ему вручили упакованные должным образом вещдоки, которые надо было передать криминалистам. Он чувствовал себя измотанным, в уставших от резкого света глазах мелькали черные точки. Бак стянул перчатки и отправился мыть руки.
– Жду отчета нашего рентгенолога.
– Рентгенолога? – удивилась Лиза.
– Да, перед вскрытием мы сделали компьютерную томографию. Позвоню вам, как только переговорю с ним. Я так понимаю, что вы еще не говорили с терапевтом. Думаю, вам следует сравнить результаты КТ с информацией лечащего врача, и тогда сможете составить ясную картину истории болезни.
– Сделаем, – пообещал Трокич.
– И еще не забудьте про синяки. Они старые. К то-то схватил его за плечо. Я бы на вашем месте пообщался с его родителями.
9
В Морслет Дэниель Трокич и Лиза Корнелиус ехали по узким, заснеженным дорогам, петляющим среди одетых в зимнее убранство полей. В машине негромко играла композиция «Хаос» группы «Мьютемат». Трокич поставил эту песню специально для Лизы, которая терпеть не могла группы, которые любил он, однако к новоорлеанским альтернативщикам относилась вполне терпимо. «Это можно слушать», – благосклонно отозвалась она об энергичном роке с клавишной пульсацией и четкой линией ударных.
Пейзаж за окном резко контрастировал с привычной городской картиной. Они только что проехали самую высокую точку Орхуса – курган Йельсхой, здесь проходила граница города, и Трокич подумал, как сильно Морслет отличается от гетто, в котором прошло его детство. Средний доход в этом городке был одним из самых высоких в óкруге. Это объяснялось не только крайне высоким уровнем благосостояния местных жителей, но и полным отсутствием социального жилстроительства. Идиллическая картинка датской провинции, представляющей страну с лучшей стороны.
Нет, он ни за что не поменялся бы жильем ни с кем из четырех тысяч жителей городка, хотя на пригородной электричке можно было добраться отсюда до центра Орхуса всего за двадцать минут. Трокич любил городскую суету, шум уличного движения, этническое, социальное и культурное разнообразие. В Морслете всему этому неоткуда было взяться.
Сейчас здесь царила паника. Перепуганные жители с утра обрывали телефон Эйерсуну, спрашивая и спрашивая, как идет расследование, родители не выпускали детей из дома, а какой-то самозванный представитель общественности пенял бургомистру, что «в стране хозяйничает всякое отребье».
Они подъехали к дому родителей Лукаса Мёрка. Хотя в салоне играла музыка, Лиза Корнелиус едва не заснула после бессонной ночи, проведенной за просмотром видеоматериалов, которые ей в скором времени предстояло еще раз изучить в подробностях. Она сидела на пассажирском сиденье, подогнув под себя длинные стройные ноги, и лицо ее с правильными чертами выражало умиротворение. Лиза с ее манией менять цвет волос – сейчас она была блондинкой с фиолетовыми прядями, – высоким ростом и весьма скромными формами была не во вкусе Трокича, но сейчас она показалась ему красавицей. Лиза – душа чувствительная, и у него не укладывалось в голове, как ее занесло в полицию, да еще в отдел по расследованию производства детской порнографии и педофилии. Зачем ей копаться в человеческих низостях и злодействах, это же все равно что искать точку опоры в зыбучих песках, мысленно философствовал Трокич. Или ей удалось найти эту точку, раз ушла из главного управления полиции. Или убедилась, что границы размыты, да и смещаются постоянно. Тогда все хуже, чем ему кажется.
– Просыпайтесь, просыпайтесь, фрёкен Корнелиус.
Трокич вылезал из машины, когда в кармане завибрировал телефон. На экране высветился номер судмедэксперта Томаса Бака.
– Предварительный акт вскрытия скоро пришлю, – сказал он. – А пока вот что. Только что говорил с рентгенологом и посмотрел снимки. На правой руке застарелая сросшаяся трансверсальная фрактура.
– Что это значит?
– Что рука была сломана. Перелом такого типа – поперечный – может случиться от сильного прямого удара. Надо, конечно, еще внимательно посмотреть снимки. Кстати, я пообщался с химиками, они говорят, что доля угарного газа в крови около двадцати семи.
– А это что значит?
– Это указывает на сильное отравление. Будь она чуть выше, он бы потерял сознание. И еще мы сделали предварительные анализы биолого-генетических материалов и следов спермы не обнаружили. Но ждем окончательного ответа от генетиков.
Возникла короткая пауза, пока Трокич обдумывал полученные сведения. Ничто по-прежнему не говорило в пользу версии о насилии на сексуальной почве.
– Да, привет тебе от Кристины, – буркнул Бак.
Много лет назад судебный медик привел в управление дочку-подростка, и та по уши влюбилась в заместителя комиссара. Трокич, разумеется, не мог всерьез воспринимать эту детскую любовь дочери коллеги, пресекал любые ее попытки остаться с ним наедине, не читая, отсылал ее многочисленные послания обратно. И как прикажете понимать этот привет? Он думал, она его давно забыла.
Стоя возле из машины, Трокич огляделся. Он был здесь впервые. Воздух был морозный, на деревьях позвякивали тысячи заиндевевших веточек. Скеллегорден напоминал фермерскую усадьбу начала прошлого века, и Трокич решил, что сельхоззем ли хозяева выделили для строительства близлежащих коттеджей. От прежних времен остались только жилой дом и служивший ныне пристройкой к нему бывший скотный двор. На участке примерно в две тысячи квадратных метров сдавались внаем четыре квартиры. Три
