Я не оборачиваюсь, молча прибавляю печку, но уже знаю: что-то не так. Лейла демонстративно пытается усесться, прыгая на сиденье. Ей неудобно, потому что до нее я подвозил сестру домой, и она, видимо, придвинула кресло ближе – теперь у Лейлы коленки упираются в панель. Ей бы, конечно, с таким ростом на подиум, а не читать бредовые лекции в универе, но не мне печься о ее судьбе. Вот папаша бы мог. Только его здесь нет.
– Скажешь, что не так?
Я не привык терпеть и недоговаривать. В отличие от нее. Она обожает сама себе придумать повод и потом неделю обиженно молчать: я должен обо всем догадываться сам. Некоторые женщины никогда не вырастут из сопливых обид. Но в этот раз она меня удивляет. Не ломается, сразу сует в лицо телефон с зажженным экраном, а там открыт тупой университетский чат, где всем по очереди перемывают кости. Меня в нем нет, но Тим часто кидает оттуда скрины сообщений, где засветилось мое имя. Типа того, что показывает Лейла, – только там фото. На котором запечатлен я и блондинка из кафе. В подсобке, в странной позе. Пытаюсь разобрать подпись, но рука у Лейлы трясется; там какой-то бред про мое тату в честь официантки Лили и любовь к ней, которую я храню в своем сердце с самого детства. Очень много сообщений, и новые продолжают падать без остановки. От неизвестных мне людей, среди которых находятся и те, кто нас, оказывается, видел целующимися с блондинкой где-то за углом университетского здания.
– Смешно, – произношу с улыбкой.
– Ничего смешного.
Лейла вертится в кресле, пытаясь отодвинуть его назад, но у нее не выходит, потому что тачка старая, с ней нужно нежнее.
– Да кто в это вообще поверит? – реально не понимаю я.
Убийственный взгляд простреливает мне лоб. Ясно, она верит.
– Здесь коротышка эта каталась? И когда ты успел? – злится, краснеет, весь ее шарм летит к чертям. – На меня-то сил хватит?
– Ты сомневаешься?
Выезжаю на дорогу, она без конца фыркает, мотает головой, но молчит. Взорвется или нет? Потому что, кажется, я раздул костер, и меня ожидает пепелище.
– Если ты завел бабу на стороне… – после театральной паузы голосом жертвы выдает она.
О, не стоит путать меня с моим отцом.
– Ты бы узнала об этом первая. Скорее всего, еще до того, как я бы ее завел.
– Тогда что это значит? – переходит на крик Лейла, заполняя собой все пространство салона. Ее снова становится слишком много, а моего терпения, наоборот, меньше. Очень мало. – Я не собираюсь делить тебя с этими малолетками!
– Как будто у тебя есть эксклюзивные права на меня, – говорю тише в противовес ей. – Мы вроде бы не договаривались хранить друг другу верность, учитывая, что я спокойно делю тебя с твоим мужем.
Который играет по четвергам в покер с друзьями – профессорами-задротами, пока мы трахаемся на съемной квартире.
– Я уже говорила тебе, что хочу с ним разойтись! Но тебе же плевать…
Зря я ступил на эту территорию. Сейчас децибелами убьет к чертям собачьим. Не хочу это слушать. Пока она продолжает истерить, резко разворачиваюсь через двойную сплошную в обратную сторону. Вечер кончился, не успев начаться. Курить хочется адски. А вот трахаться уже не очень. Я не верю в примирительный секс, поэтому везу Лейлу домой. Она быстро смекает, что к чему, притихает, но это не меняет ничего. Мы молчим всю дорогу до самого супермаркета в соседнем с ее домом здании: возле него я обычно паркуюсь для конспирации, которая никому не нужна.
– И что это должно значить? – реально недоумевает она. – Я трачу на тебя свободное время, я отказала твоему отцу, который обещал мне…
– Так набери ему, – говорю спокойно, без эмоций.
После упоминания об отце становится полностью ровно.
– Что? – Вот теперь Лейла по-настоящему пугается, я кожей чувствую ее страх.
– Набери ему, я серьезно. Может, у тебя к нему еще какие-то чувства есть. Если постараешься, сумеешь его заинтересовать. Старый конь борозды не испортит, но, сама понимаешь… – я пожимаю плечами, – глубоко не вспашет.
– Ты ужасен, – шипит она сквозь зубы, все ее черты заостряются. Она из красотки превращается в жуткую злобную фурию, готовую в кровь расцарапать мне лицо. Еле успеваю перехватить ее руки. – У тебя нет сердца! Моральный урод! Ты не умеешь любить! Мне жаль эту дуру, которая…
Она не дура и уж точно ни при чем.
– Я тебя лю…
– Хватит, – останавливаю ее от непоправимой ошибки. – Не надо.
И она сама это знает. Признанием тонущий корабль не спасти, сейчас это вообще не к месту. Тем более что мы оба понимаем: это обман. Никакая не любовь. Ей просто нужен кто-то, за кого она сможет зацепиться. Кто даст ей уверенность, что она не останется в одиночестве после развода. Лейла до смерти боится одиночества. Я это понял гораздо быстрее нее, и кто еще из нас психолог с ученой степенью?
– Это конец?
Ее голос дрожит от разочарования, что я не стану тем, кто выпустит ее на волю. Она прячет слезы – за это я ей благодарен, поэтому отвечаю честно:
– Да.
Лейла кивает, трет нещадно лицо, будто хочет содрать кожу. Потом быстро берет себя в руки, опустив козырек с зеркалом, поправляет волосы и молча выходит из тачки. Но все же не сдерживается и пинает на прощание колесо. Я по старой памяти провожаю взглядом ее силуэт до подъезда, а потом пишу Тиму, что планы поменялись. Ставлю лайк на привычные «спасибки» от Алины, которая, как всегда, в восторге от монтажа и переходов на видео, и думаю, чем заняться, чтобы убить вечер и никого при этом не убить, когда звонит мой телефон.
«Мама». Ну и что она придумала на этот раз? Может, мне нужно попозировать голым для рисунка с натуры у ее любимых студентов? Ничему уже не удивлюсь.
Глава 5
Он
Убить только вечер и никого при этом не убить
Зазывая меня на ужин, мама не стесняется давить и использовать грязные приемы: например, задвигает длинную речь о том, что в последнее время я не то чтобы примерный сын. Обычно я не поддаюсь на шантаж, но сегодня она особенно настойчива, и где-то на середине ее монолога я молча меняю маршрут в сторону отчего дома и вешаю трубку. Еще до сообщения от Лизы, которое получаю на полпути, догадываюсь, почему мама так настаивала на моем присутствии. Все ясно – «колбасный бог» вернулся из
