турне по области, где вместе с Лизой, которую заставил торговать лицом перед камерами, открывал новые филиалы по производству своей драгоценной колбасы, и, по всей видимости, соизволил снизойти до простых смертных. Если понятнее, отец решил поиграть в семью, а без нас никуда. Чтоб его.
Паркуюсь в квартале от элитной модной многоэтажки, где живут идеальные семьи вроде нашей. Она стоит на склоне у воды: из окон красивый вид, а прилегающей территории нет. Просить отца пустить меня на подземный паркинг выше моих сил, поэтому бросаю тачку прямо под запрещающим знаком – больше негде – и просто надеюсь, что ее не эвакуируют. Взбегаю по узкому тротуару, спешу проскочить во двор через закрывающиеся после курьера ворота, чтобы не звонить в домофон. А зайдя в просторный светлый холл с претензией на роскошь, сообщаю охраннику, в какую квартиру собираюсь подняться.
– Вас там ждут? – задает он вроде бы простой вопрос.
– Ну как сказать, – кивнув ему, шепчу себе под нос.
Но когда лифт выплевывает меня на шестнадцатом этаже, Лиза уже встречает в дверях. Вся при параде: в белой свободной рубашке и темных брюках, накрашенная, как будто после у нее свидание (надеюсь, нет). Я в джинсах и, кажется, женской футболке точно буду бельмом на глазу у этой образцовой семьи.
– Охрана звонила, – объясняет она и пропускает меня внутрь.
С порога в нос бьет запах домашней еды, и желудок сразу же отзывается раздраженным урчанием. Ладно, к маме можно было заскочить уже давно – хотя бы разбавить будничные вечера с доставкой еды и фастфудом. Но я берег нервные клетки – и свои, и мамины. Потому что каждая наша встреча заканчивается спором. Мама пытается управлять моей жизнью, а я этому как могу сопротивляюсь. Даже с конкурсом этим! Чистейшая манипуляция. Еще и девчонка из кафе попалась под руку. Я заходил извиниться, а она… Уверен, она устроила эту штуку с кофе специально.
– Ты как? – скинув кроссовки, легко обнимаю Лизу за плечи.
– Спрашиваешь так, будто мы не виделись сто лет, – ворчит она, но со мной не прокатит. Я точно знаю, что прячется за этим безразличным тоном.
У меня нет амнезии, я помню, что сегодня днем подвозил ее домой, но после случившегося с ублюдком Савельевым готов следить за каждым ее шагом. Ежеминутно. Вдруг она решит довериться еще какому-нибудь идиоту, который поимеет ее, а потом прилюдно унизит, сказав, что ради эксперимента переспал с толстой девчонкой. Ладно, я зол, Лиза не толстая и не глупая, но вокруг слишком много тупых… Савельевых, напрашивающихся на кулак. И я не против пускать его в ход при необходимости. Ну выгонят меня из универа, и что? Из футбольной команды уже выперли, переживу.
– Эй, – ловлю ее за запястье, когда сестра отворачивается и прячет от меня взгляд. – Я серьезно спрашиваю. Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне обо всем. О чем угодно.
Она хлопает большими глазами, поджимает губы. Немного хмурит брови, и милая родинка на середине лба выделяется сильнее, почти как у индианки. В детстве я рисовал себе фломастером такую же, чтобы Лизу не дразнили.
– Не нужно опекать меня, как…
– Ладно тебе, уже заботу нельзя проявить…
Я накрываю ее лицо ладонью и чуть толкаю, чтобы расслабилась. Всегда считал ее красивой, но ей не идет грустить, а сейчас она мрачная от макушки до пят. Скрестила руки на груди и отгородилась от меня, будто поставив в один ряд с козлами, которые пытаются убедить ее в том, что ее нельзя любить.
– Фифа, фу! – доносится крик матери из гостиной, а следом в коридоре появляется рыжее кудрявое чудовище, которое начинает истошно на меня лаять. Я про собаку, если что.
Да уж, это не моя Лили', с которой мы делили одну душу на двоих. Может, поэтому я до сих пор и не пережил тот факт, что ее пришлось усыпить две зимы назад. Я же вырос с ней. Она была больше чем животным, больше чем той-пуделем для выставок, которые собиралась (но не собралась) покорять мама, купив ее, – членом семьи. Когда заболела, я забрал Лилз с собой и ухаживал, сколько мог. До сих пор не могу представить, что кто-то сумеет ее заменить. А вот мама решила для себя, что ей легче будет справиться с потерей, если она заведет нового питомца. Той же породы и того же окраса. Ну, возможно, это и правда помогло отвлечься, потому что теперь ей с завидной регулярностью приходится менять погрызенную мебель и обувь, которую глупая псина беспощадно метит.
– Лиза, успокой Фифу, – появившись в дверях, раздает команды мама, даже дома не выходя из роли строгого декана. Разве что рядом с папой превращается в безвольную тряпку.
Меня она встречает, как и сестра, не в домашней пижаме: на ней блузка с украшенным разноцветными камнями воротником, длинный жилет, юбка и… она, черт возьми, даже не босиком, а в тапочках на каблуках. Разувшись, я бегло осматриваю носки, нет ли там дырок: если что-то такое заметят, с меня попросту не слезут потом.
– Мое официальное приглашение на торжественный прием, видимо, где-то затерялось, извини, – оглядев мамин наряд, говорю с улыбкой. – Мне сказали, будет «простой семейный ужин», – цитирую ее слова. – Кто знал, что у вас тут дресс-код.
– Заходи уже давай, – поцеловав меня в щеку, смеется она. Сдержанно. Прикрывая рот рукой. Контролируя каждый мускул на лице. Снова в образе идеальной хозяйки с укладкой даже после двухчасовой готовки.
От этого я и сбежал – от дурацкой игры в безупречное семейство. То самое, в шкафу у которого столько скелетов, сколько и на городском кладбище не найдешь. Вешаю куртку под оценивающим взглядом мамы, которая с интересом оглядывает мой новый имидж, и иду мыть руки перед столкновением с неизбежным. Я обещал вести себя «достойно», но, если сегодня никто не пострадает, это уже будет большим достижением.
Выйдя из ванной, тут же перехватываю у мамы поднос с нашпигованной яблоками уткой – конечно, куда без любимого блюда барина. Она явно для него старалась – это не обижает, но бесит. Как будто каждый раз снова режет по застарелым шрамам. Убеждаю маму, что не переверну никому на голову (специально по крайней мере), а дальше уже пожимаю отцу руку так, чтобы у того дыхание сперло, и, приземлившись на стул за накрытым столом, смотрю ему в глаза. Не моргая. Пока белки не начинает жечь. Читаю на его лице немой вопрос, почему я сейчас не с Лейлой: отец в курсе о чудо-четвергах, я не один
