Говорит, надо тебе образование получить хотя бы средне-специальное, а я ему: «На хер мне эти корочки, чё меня, человеком без них считать не будут?» Кстати! Встретил тут Вику. Ну помнишь, Вика? Которой зеленку на волосы вылили? Так она уже четверых настрогала, прикинь? Я как увидел, думаю: чё-то лицо знакомое, Викина мамаша, что ли? А нет, это сама Викуля. У нее, кстати, зеленые волосы. В смысле, специально покрашенные. Я поржал. А, и она мне про Настю рассказала. Говорит: «А ты про Настю слышал?» А я такой: «Какая, на фиг, Настя? Не помню я никакой Насти». А потом дошло. Это ж эта, в десятом к нам пришла. Лет на одиннадцать выглядела, ни с кем не разговаривала. Мы еще думали, диагноз у нее какой-то или чё? Ну короче. Настя эта щас в Англии учится, чуть ли не в Оксфорде, прикинь? Какую-то стипендию охрененную получила. Вся такая звезда. На конференции какие-то ездит, диссертации пишет, не хрен собачий. Прям вообще. Нормально поднялась. А мне и тут хорошо. Я вон прошлым летом в речке покупался, потом месяц в инфекционке лежал, какую-то дрянь подцепил, чуть мозг мой не сожрала, зато мне теперь ничего не страшно. Я все равно в армию собрался. Надо уже как-то с этим решить. У нас в цеху все служили, а я один как не мужик…
Нейтан все никак не мог найти себе места: то отойдет на два шага, посмотрит на голубей, то достанет из кармана телефон, откроет и закроет, то приобнимет Катю за плечи, то начнет ее тянуть за ремешок сумки куда-то в сторону, то примется шумно вздыхать. Катя давно поняла намек.
– Ладно, Дань, здорово, что увиделись. Мы пойдем. Если что, пиши.
– Ага, давайте. Я тоже рад. А курицу здесь не ешьте, она отстойная. – И он помахал им вслед листовками.
В такси Нейтан спросил:
– Он твой экс-бойфренд?
Катя рассмеялась:
– Кто, Данька, что ли? Пфф, да нет, ты что? Мы просто с ним с пятого класса вместе учились.
– То есть вы близки?
– Ну, мы давно друг друга знаем. Но сейчас не общаемся. А что?
– Ничего.
– Ты ревнуешь, что ли?
– Нет.
Катя придвинулась ближе и положила Нейтану голову на плечо.
– Ревнуешь…
Нейтан резко повернулся к ней, обхватил ее лицо руками и поцеловал так крепко, что у Кати заболели губы и виски, а брови водителя в зеркале заднего вида уползли за верхнюю границу этого зеркала.
9
Манекен Тихон до 1992 года стоял в одних трусах в отделе нижнего белья прямо у эскалатора. Раз в сезон, с поступлением новой партии товара, его переодевали, то есть клали на пол и меняли полосатые семейники на трусы с уточками, например, или боксеры с сердечками, или строгие однотонные, для людей менее игривых. Но все это были сплошь одни трусы, а других предметов одежды его пластмассовое тело не знало. Исключение делалось только на Новый год, когда ему выдавали в дополнение красно-белую праздничную шапку и на шею вешали мишуру. В другие знаковые даты – на День святого Валентина и на Восьмое марта – количество ткани на Тихоне не увеличивалось, а иногда даже уменьшалось, и рисунки на ней приобретали все более затейливый характер. Манекен Тихон пережил несколько ремонтов внутри торгового центра и массу переездов, так что под конец у него наполовину стерся один из двух синих глаз, на пальцах ног облупилась краска. Травмы Тихона отвлекали посетителей от красивого белья, поэтому манекен отдали в магазин «Охота и рыбалка». Глаз закрыли пиратской повязкой, на ноги надели тяжелые походные ботинки. Но потом, к несчастью, в ходе очередного преображения у Тихона отвалилась кисть, и его без особой жалости вынесли на помойку у служебного входа в торговый центр. Там его подобрал тогдашний директор Музея пожарной охраны. Как раз в то время завершалась реконструкция пожарной каланчи – той самой, что стояла напротив торгового центра. Нарядная, красно-белого кирпича башня вот-вот должна была распахнуть свои двери перед посетителями и поведать им увлекательнейшую историю местного пожарного дела. Уже развесили по стенам каски разных эпох, расставили по хронологии огнетушители, под стекло поместили модельки пожарных машин. Не хватало только одного – самих огнеборцев, живого, так сказать, воплощения идеалов пожаротушения. И вот, проходя мимо помойки на задворках торгового центра, директор Музея пожарной охраны встретился взглядом с голым пластмассовым Тихоном. Полтора синих глаза смотрели пусто и с молчаливым вызовом. Отсутствовала часть руки. Директор догадался, что манекен пережил многое, а потому с достоинством сможет воплотить образ доблестного борца с пламенем. Тихона вызволили из-под размокшего картона, отмыли, нарядили в форму, причем во все ее элементы, вплоть до хлопковых кальсон, нарисовали ему брови погуще, а губы оставили бледными – так его лицо полнее выражало озабоченность безопасностью порученного ему участка – и затащили на самый верх каланчи, на открытую площадку. Там Тихона прикрутили проволокой к перилам, придали его телу напряженную позу и оставили вглядываться в даль из-под смоляных бровей, высматривать, не разгорелся ли где какой-нибудь пожар. Хоть обстоятельства Тихона несколько раз за его пластмассовую жизнь менялись радикально, одно в ней оставалось неизменным, потому что манекену от своей манекеньей судьбы никуда не деться: по праздникам его по-прежнему наряжали в разные костюмы. Проклятие отдела нижнего белья достало его и на вершине башни. Директору не лень было в декабре напяливать на Тихона красную шубу и бороду с шапкой, на День защитника Отечества менять каску на пилотку со звездой. На Восьмое марта, слава вселенной, его оставляли в форме пожарного, потому что директор был уверен, что это само по себе уже радует женский глаз. Однако для пущей надежности поднимался на самый верх башни и скотчем прилеплял к пластмассовой кисти Тихона алую розу. Само собой, искусственную. Но самое интересное происходило на День города. Накануне праздника, до самой поздней ночи, Тихона можно было увидеть в его обычной форме пожарного. Кто-то даже чуть ли не в четыре утра специально приезжал к каланче, чтобы убедиться, что да, все тот же Тихон, и да, все в той же форме. Но когда наутро город просыпался – на башне стоял уже никакой не пожарный, а прямоходящий лев, или клоун в вырвиглазных шароварах, или боярин, или мушкетер, или пират, или водяной, или веселая цыганка. Кем только не побывал Тихон в день рождения города! Что ни год, то новый неожиданный образ. А главное, две тайны сопровождали это явление. Первая
