о чем вы сейчас подумали, трудно назвать мебелью.
– Возможно. Это была каюта космического корабля. А теперь в голову лезут какие-то гамбсовские стулья…
– У вас на Земле в последнее время стал популярен стиль «бореаль».
– Я согласен. Все равно не знаю, что это такое.
– Могу я просить вас перейти в другую комнату?
Кратов в некоторой растерянности подчинился, оставив дверь открытой. Пол и стены гостиной зашевелились, заколыхались и с аппетитным чмоканьем принялись рождать низкие округлые кресла, приземистый многоугольный стол, пышный диван цвета морской волны…
– Послушайте, – сказал Кратов. – А нельзя ли мне сюда такой же лингвар, как у Григория Матвеевича… я имею в виду «Мегагениус Креатиф»? И заодно хороший, сообразительный когитр средней мощности?
– Лингвар, лингвар… – забормотал Буратино. – Ах, лингвистический анализатор в гуманоидно-ориентированном исполнении! Есть небольшая сложность: необходимо снестись со сфазианской службой информации… Так что раньше утра мы, к нашему сожалению, не сможем вам помочь.
– Меня это вполне устроит, – удовлетворенно сказал Кратов.
– Тогда перейдите, пожалуйста, в гостиную, а мы займемся спальней.
В гостиной Кратов плюхнулся в кресло и с изумлением обнаружил возле подлокотника свой багаж – контейнер со всякой сентиментальной ерундой, личной библиотекой и любимыми костюмами для ношения в соответствующих погодных условиях и особо торжественных случаях. Разбирать вещи он оставил на завтра, подозревая, что грядущий день по насыщенности событиями окажется сродни ушедшему. Единственное, в чем он не сумел себе отказать, так это извлечь томик старо-японской лирики, предусмотрительно помещенный на самом верху.
На пике горы, где находят приют
Белые облака,
Влачу дни свои.
Полным неожиданностей
Этот мир оказался…[2] –
прочел Кратов наугад. И, как всегда, прочитанное было удивительно созвучно его настроению.
Затем он принял душ и направился в свежеустроенную спальню. Как выяснилось, стиль «бореаль» предполагал низкое, похожее на раковину морского гребешка, лежбище такой ширины, что на нем вполне могли бы с комфортом разместиться все наличные обитатели Парадиза, не исключая Полкана. Кратов сбросил кимоно и повалился на ложе. Особой мягкостью оно не отличалось. Откуда-то сверху медленно спустилось тончайшее покрывало, язычки теплого нереального пламени в канделябрах замигали и растаяли. Кратов перевернулся на спину, раскинул руки и замер, глядя в темноту.
Итак, он провел первый свой день на Сфазисе.
Грех было пожаловаться на обилие впечатлений. Горстка людей затерялась среди по-домашнему зеленых деревьев и трав. По грядкам с земными овощами разгуливают земные дворовые собаки. В обычном пруду с обычной водой плещется земная рыба. Где-то несутся заурядные куры-пеструшки. Пасутся козы Машка и Катька, строго охраняемые пожилым, но знающим свое дело козлом, обладателем чудного имени «Гэндальф Серый». А со всех сторон к ним подступает совершенно чужой мир.
…Во время прогулки Руточка подвела Кратова к самым границам сектора. Тот ожидал встретить здесь нечто вроде древних пограничных столбов, какой-нибудь силовой барьер, глухую стену, наконец. Однако дальше попросту ничего не было. Травяной ковер внезапно, без перехода, обрывался в никуда, в прозрачную бездонную пустоту. И только протянув руку, Кратов наткнулся на ожидаемую преграду, опознав привычное по исследовательским миссиям изолирующее поле… По ту сторону лежал чужой сектор, надежно укрытый от любопытства землян – точно так же, как и они были упрятаны от посторонних взглядов…
Тогда-то у Кратова впервые и возникла эта странная, навязчивая ассоциация с музеем, где в больших, прекрасно оборудованных витринах помещены живые и очень занятные для посетителей экспонаты. Поддерживаются необходимая температура, освещение, гравитация. Создана соответствующая газовая оболочка. И кто-то невидимый, неосязаемый, невообразимый вращает Сфазис, с любопытством разглядывая величайшую в Галактике коллекцию так называемых «разумных существ»…
6
Посреди ночи Кратов неожиданно проснулся от ощущения близости чужого присутствия.
Он открыл глаза и потянул покрывало на себя. Нет, он не испугался – эмоциональный фон пришельца не содержал угрозы. Но и не желал бы оказаться захваченным врасплох…
Поначалу не раздавалось ни звука. Затем кто-то шумно завозился в гостиной. С грохотом опрокинулось кресло, широко распахнулась дверь спальни… Кратов неплохо видел в темноте, и все же ему стало не по себе, когда в нескольких шагах возник белый призрак без головы и рук, с тем, чтобы тяжкой и неотвратимой поступью двинуться к ложу в стиле «бореаль»…
– Свет! – приказал Кратов.
– Дьявольщина! – воскликнул призрак, шарахаясь в сторону. – Кто здесь?!
Это был здоровенный человечище в белом комбинезоне, лицо и кисти рук его по цвету напоминали хорошо обожженную глину. Он растерянно мигал маленькими черными глазками, глядя на подобравшегося Кратова.
Тот сразу припомнил загадочные слова Руточки о горилле, выдумавшей потрясающую ксенологическую методику.
– Меня зовут Фред Гунганг, – хрипло сказал великан. – Мне срочно понадобился видеал. Энграф к своему не подпустит, ползти к себе в коттедж не захотелось, и я сунулся сюда. Я не знал, что здесь уже занято. Ты кто, мальчик?
– Моя фамилия Кратов… – начал было тот, расслабляясь.
Его слова произвели на пришельца неотразимое впечатление.
Воздев руки к потолку и едва не касаясь его, Гунганг заметался по спальне.
– Кратов! – рычал он. – О! Наконец-то! Трансактивное взаимодействие! Поливариантность ксенологического интерфейсинга! О! Кратов!..
Утихомирившись, он рухнул на свободный участок лежбища.
– Далась вам моя методика, – пробормотал польщенный Кратов. – Ну что, что особенного-то? Так и зазнаться недолго…
– Твоя методика, мальчик, открыла глаза мне, старому черномазому черту, на многие вещи, – просипел Гунганг. – Лежи, не вставай. В конце концов, если тебе неловко, я тоже могу лечь… До твоей работы я был противником участия землян в контактах с негуманоидами. Спокон веку считалось, что человек не сможет понять, к примеру, разумную плесень, существуй такая в природе. Нет точек соприкосновения! Ну разве что – через посредников… А ты, сам того не сознавая, заявил мне: ерунда, может. Если не сидеть сложа руки и пялясь на экран лингвара… Кстати, ты когда-нибудь участвовал в контакте с числом посредников более двух?
– Не довелось.
– И не ввязывайся! Посредники имеют обыкновение беспардонно врать, причем собственное вранье сами же принимают за чистую монету и убеждают в этом соседних посредников. В результате самое простое утверждение искажается до полнейшей ахинеи. А потом все удивляются, что возникают межрасовые конфликты…
– Что-нибудь серьезное?
– Было, было серьезное. Хвала небесам, удалось подавить конфликт в зародыше, хотя для этого пришлось организовать дублирующую цепь посредников. Попробуй-ка передать без искажений информацию от колонии полипов к арахноморфам! Первые всю жизнь сиднем сидят на одном месте. Вторые теряют ощущение реальности, если проведут в состоянии покоя более пяти минут… А ты, мальчик, наверняка думал, играя в бирюльки с квазигуманоидами, семигуманоидами и ортогуманоидами, что в Галактическом Братстве царит полное взаимопонимание
