заговорщицкая улыбка.
Он поднес тарелку, и я разглядел, что бессмертие скрывалось за чем-то сильно напоминающим обычный грибной суп. На этом таинственном острове, воспетом поэтами и обожествленном власть имущими, жизнь текла поразительно просто.
— Ешьте, вам полегчает, — настаивал островитянин.
— Я не готов, — огорченно пробормотал я. Тяжелая тень бессмертия накрывала меня с головой.
— Не нужно быть мудрецом, чтобы насладиться тарелочкой супа, — заметил хозяин. Все еще озарявшая его лицо улыбка могла исчезнуть из-за моего странного поведения.
— А потом?
— А потом видно будет… Если вы беспокоитесь из-за денег… не волнуйтесь. Я привык помогать жертвам кораблекрушений. Их прибивает сюда течениями Желтого моря.
Я застыл, глядя на волшебное снадобье, а бессмертный тем временем откупоривал бутылку, которой на вид была тысяча лет.
— Черешневый ликер, попробуйте, он чудесен, — сказал хозяин, наливая немного в глиняную чашечку и ставя ее около тарелки с супом.
Я все еще боролся сам с собой. Сомневался, есть или не есть, пить или страдать от жажды. Все мои органы чувств были против: насыщенный рубиновый цвет ликера бил по глазам, а от аромата, источаемого бульоном, я захлебывался слюной. В угощении не было ничего плохого. У меня несколько дней и крошки не было во рту, к тому же я боялся обидеть отказом радушного хозяина.
В конце концов ничего плохого не случится, если я позволю себе наесться вдоволь!
И я отдался на волю богов. На всякий случай попросил прощения и принялся за грибы своей вечной жизни. На вкус они оказались неплохи. Можно было бы добавить немного сои, но в общем и целом они были вкусными. Я сделал глоток вина, и блаженство разлилось по моему горлу. Оторвавшись от еды, я встретился глазами со своим новым другом и увидел, как улыбка наполнила его взгляд.
Мой спаситель смеялся глазами, а это — самый искренний смех.
— Я же говорил, это чудо как вкусно. Его выдерживают в бамбуковых бочках, — объяснил он, имея в виду вино.
— А вы не будете ужинать? — поинтересовался я.
— Позже. Сейчас мне нужно кое-что сделать, я вернусь к ночи, но не беспокойтесь, с вами останется Сюн, он надежный спутник, — заверил меня бессмертный, наливая еще ликера в чашечку.
Сюн безупречно справился со своими обязанностями спутника: как только закрылась дверь, он свернулся калачиком у меня на коленях. Я сидел в позе лотоса перед столиком, на котором стояла еда, и пес на коленях не давал мне добраться до супа. Мне пришлось сильно напрячь спину, чтобы устроиться поближе к столику и выпить содержимое тарелки, но это было сладкое неудобство.
Мне даже в голову не пришло прогнать собаку.
Эта безмятежная мордочка покоилась на моем бедре и наполняла меня спокойствием. Предыдущие дни выдались сложными, и сейчас, глядя на ее умиротворенное выражение, я наконец успокаивался.
Я доел суп. Не знаю, сколько раз мне пришлось наполнить чашечку черешневым ликером, но в какой-то момент я почувствовал первые признаки бессмертия: тело отяжелело, а в голове разыгрался настоящий тайфун. Тело и душа расходились в разные стороны. С каждым разом у меня уходило все больше сил на то, чтобы пошевелиться, но зато с каждой секундой мне открывались все новые великие истины. Мой мозг, словно плотину, осаждали идеи. Их было так много, что они угрожали перелиться через край, но сколько бы я ни пытался, не мог их остановить. Мысли обрушились на меня лавиной.
— Мой брат встретил смерть всего лишь три дня назад, а я вот стал бессмертным, — сообщил я Сюну, пытаясь слегка приподнять перемычку своего разума.
Животное в ответ лишь испустило вздох.
— Сейчас мы с Ма Сычжу разделены навсегда. Раньше мне достаточно было умереть, чтобы соединиться с ним. Умерев, он закрыл за собой маленькую дверь, и больше ничего. Он был там, за ней, а я — нет. Сейчас мы навсегда разделены, между нами вечность. Ма Сычжу с другой стороны-с другой стороны-с другой стороны, и мне не постичь этого бытия. Я не могу найти его в пределах своего разума. Это не-бытие.
Животное не вздохнуло, и ухом не повело, чтобы отогнать муху. Оно оставалось неподвижным. Спящим. Игнорирующим мои мучительные размышления.
— Но, возможно, на самом деле именно я нахожусь в не-бытии. То, где нет смерти, не может существовать. Не должно существовать. Возможно, именно я погиб во время кораблекрушения, и за прегрешения боги отправили меня в ад.
В этот момент носа собаки достиг резкий неприятный запах таракана, пробегавшего мимо. Сюн открыл один глаз и понял, что нападать на нарушителя поздно: таракан уже исчезал в трещине в стене. Животное снова заснуло.
Я попытался налить себе еще, но в бутылке не осталось ни капли. Я и не заметил, как прикончил ликер. Но вместо стыда за свой проступок, я испытывал чувство свободы. Было очевидно, бессмертие действует на дух, словно увеличительное стекло: радостное становится очень радостным, а печальное — очень печальным, но в то же время оно приводит тело в заторможенное состояние. Меня стало неодолимо клонить в сон.
С размеренностью черепахи я пробормотал пару последних слов:
— Нет, это не может быть адом… У демонов не могло бы быть такого прекрасного щенка, как ты… Они не могли бы выглядеть, как твой любезный хозяин. Нет, я точно не в аду… я в доме бессмертного.
И пес принялся размеренно вылизывать мне руку, отчего я погрузился в сон.
— Доброе утро, солнце уже высоко, — сказал островитянин на следующий день, увидев, что я проснулся.
Стоило открыть глаза, как свет ослепил меня. Но это был не свет, а огонь. Голова раскалывалась, словно какой-то демон решил замесить тесто из моих бредовых мыслей, а оно всеми силами пыталось вырваться наружу.
Во рту засушливая пустыня.
Руки тряслись.
Я вспомнил бутылку черешневого ликера, которую так непредусмотрительно выпил, и глубокое чувство стыда охватило меня. Вчерашнее изобилие, сегодня обернулось опустошением.
— Я хотел принести свои извинения за бутылку…
— Не обращайте внимания, дружище, вам многое пришлось пережить. Я был рад помочь. Кораблекрушение и пожар — худшие из человеческих бед.
— Вода и огонь… — философски заметил я.
— Вода и огонь, — согласился бессмертный.
И мы оба погрузились в молчание. Он — потому что был мудрым человеком, а я — потому что меня снова одолел сон.
— Я заварю Лун Дин, он улучшит ваше состояние, — сказал бессмертный через некоторое время, снова разбудив меня.
— Вода и огонь, приправленные парой веточек? Нет уж, спасибо, — пошутил я, протягивая руку к дымящей чашке, которую предлагал мне хозяин.
— Все
