следует попрошайничать на Бродвее!
Ребром ладони я врезал ему по кадыку и, пока он задыхался, схватил обеими руками за шевелюру и вытащил из машины. Как только мои ноги оказались на земле, я резко опустил его голову вниз и не менее резко поднял свою коленку. Раздался глухой, хлюпающий звук. Его тело внезапно обмякло, и он рухнул лицом в грязь.
Его револьвер валялся на полу машины, а ключи все еще торчали в замке зажигания. Сунув револьвер в карман пиджака, я запустил двигатель, развернулся и двинулся через мост. Может быть, подумал я радостно, восьмимильная прогулка пойдет на пользу его глупой башке.
Через пятнадцать минут я припарковал машину в квартале от гостиницы, дошел до нее пешком и поднялся в свой номер. Револьвер фальшивого Чака Макензи был той же марки, что и мой собственный, и этот факт подал мне неплохую идею. Я бросил его револьвер в верхний ящик шифоньерки, положил в карман свой собственный и вернулся к машине. Тщательно стерев все отпечатки с револьвера, я засунул его за водительское сиденье так, чтобы был виден кончик его рукоятки. Я очень надеялся, что Чак обнаружит, что стал обладателем орудия убийства, когда будет слишком поздно и револьвер подвергнут баллистической экспертизе. Вернувшись в гостиницу, я неспешно пообедал и в одиннадцатом часу поднялся в свой номер.
Я принял душ и побрился — ничто так быстро не гасит страсть, как щетина, трущаяся о нежную женскую кожу. Затем напялил на себя наряд, специально предназначенный для Западного побережья: жемчужно-серую рубашку в стиле принца Феррари, рыжевато-коричневые брюки, шелковый спортивный пиджак цвета мяты и замшевые мокасины с кисточками. Вот так! Потом налил себе стаканчик, поскольку у меня оставалось еще тридцать минут до свидания с Джеки Милн. Через пару минут зазвонил телефон, и я поспешно схватил трубку.
— Я убью вас, Бойд! — прозвучал сдержанно-свирепый голос. — Знайте это!
— А, Чак, — любезно ответил я. — Прогулка пошла вам на пользу? — Подождав, пока смолкли прерывистые всхлипывания, я продолжил: — Ваша машина стоит на Океанской улице в квартире от гостиницы. А револьвер я засунул за переднее сиденье. Примите добрый совет: вам пора стать чистильщиком сапог! — Я повесил трубку, поскольку он опять начал всхлипывать.
Я успел проглотить еще немного водки, когда раздался стук в дверь. Я открыл ее — мне улыбнулось черно-серебристое видение, и мой язык прилип к гортани при виде этой изумительно глубокой ложбинки.
— Я вернулась раньше со своего свидания, Дэнни, и подумала, что и мы можем встретиться пораньше.
— Прекрасная мысль, — согласился я. — В конце концов, чем скорее мы закончим наш рабочий день, тем скорее можем предаться веселью, не так ли?
Она неопределенно улыбнулась и пересекла коридор. Я последовал за ней, и она заперла за нами дверь. Разочарование охватило меня, когда я увидел третью персону, удобно расположившуюся в кресле. Пшеничные волосы были все еще собраны в высокий конус, но ее голубые глаза выглядели скорее раздраженными, чем яростными. На ней было шикарное бирюзовое платье, усыпанное большими белыми завитками, с декольте почти до пупка.
— Вы ведь помните Шари Уэйленд? — спросила Джеки.
— Мы познакомились прошлой ночью, — без всякого восторга ответил я.
— Садитесь, Дэнни, — пригласила она. — Я вам налью, пока Шари объяснит, зачем она приехала в Санта-Байю.
Я сел лицом к пшеничной блондинке, чувствуя себя настолько удрученным, что даже не проследил за очаровательным упругим шевелением обтянутой черным крепом попочки земляничной блондинки, когда она пошла к бару.
— Об этом сообщили вечерние нью-йоркские газеты, — тихо проговорила Шари Уэйленд. — Я так испугалась, что не раздумывая прилетела сюда первым же самолетом. — Зрачки ее глаз расширились. — Алисия Эймс была убита прошлой ночью, мистер Бойд. Ей прострелили голову!
Я постарался выглядеть достаточно удивленным и шокированным. Так что мы двое сидели, молча уставившись друг на друга, пока Джеки не принесла мне стакан.
— Я думаю, что это многое меняет, Дэнни, — сказала Джеки Милн. — Я знаю, что вы работаете на Стерлинга Уэйленда, но…
— Больше не работаю — сегодня ночью меня уволили.
— Вы видели сегодня Стерлинга? — взволнованно спросила Шари.
— Его дворецкого, который вовсе не дворецкий и который называет себя Чаком Макензи, хотя он даже не Макензи, — объяснил я.
Пока они беспомощно смотрели на меня и пытались сообразить, в чем дело, я сделал пару глотков.
— Вы говорите о новом дворецком, — осмелилась спросить Шари, — который был вчера в квартире Стерлинга и с помощью пистолета вынудил нас всех уйти?
— После он назвался другом Уэйленда, очень ему обязанным. Позже позвонил мне и сообщил, что разговаривал с Уэйлендом, который попросил меня приехать сюда. Предполагалось, что сегодня я встречусь с Уэйлендом здесь в баре, но вместо него явился Макензи. Мы поехали с ним на строительную площадку, где он объявил мне, что я уволен, и предупредил, что меня ожидают большие неприятности, если я не улечу отсюда первым же самолетом завтра утром.
Блондинки обменялись долгим взглядом, после чего одновременно улыбнулись.
— Ты думаешь о том же, что и я? — прошептала Джеки.
— Я даже тебя опережаю, дорогая, — промурлыкала Шари. — Может быть, ты объяснишь?
— Дело вот в чем, Дэнни, — сказала Джеки. — Шари очень боится, что убийца Алисии может попытаться убить и ее. Она нуждается в охране и поэтому прилетела сюда. Но я для этого не гожусь — я сомневаюсь, что смогу защитить даже саму себя! Поскольку вы уже не работаете на Стерлинга Уэйленда, не возьмете ли вы на себя эту миссию?
— Деньги не имеют значения, мистер… Дэнни, — Шари ослепительно улыбнулась. — Я с радостью заплачу вам столько же, сколько собирался заплатить Стерлинг.
— Вы хотите, чтобы я стал вашим телохранителем? — спросил я.
— Именно так, — она потянула за переднюю часть платья, обрисовывая во всех деталях свою потрясающую полную грудь. — Я буду вам очень благодарна, Дэнни!
— Почему бы и нет? — Поскольку в любом случае мне необходимо было найти убийцу Алисии Эймс, мне не составило бы труда приглядеть за пшеничной блондинкой. — Но почему вы думаете, что убийца Алисии Эймс попытается убить и вас?
Она пожала плечами.
— Я не могу дать никакого логического объяснения. Просто меня снедает это жуткое предчувствие. Поскольку кто-то убил любовницу Стерлинга, я единственная женщина, оставшаяся у него. Может быть, это и кажется безумным, но после всей той лжи, которую наговорил Стерлинг на диктофоне, у меня такое ощущение, что за всем этим стоит он сам.
— Вы думаете, что он убил Алисию Эймс?
— Или кто-то сделал это за него, — напряженно ответила она.
— Из каких побуждений?
— Как я уже сказала, у меня
