Квентин встал как вкопанный на пороге комнаты регистрации и, сделав эффектную паузу, объявил тем же голосом, которым он зачитывал знаменитое радиообращение к доктору Геббельсу и Шикльгруберу: «Я привел вам немецкого шпиона! Зарегистрируйте его!» Затем он обернулся ко мне и сказал на ломаном немецком: «Nicht wahr?»
ЛОНДОН, июнь – июль 1941 года. Уполномоченный по гражданской обороне Джон Брэмли занимает Пост № 2 в округе Ламбет в Лондоне. Брэмли нес круглосуточную вахту во время бомбардировок Лондона.
ЛОНДОН, июнь – июль 1941 года. Вечерний чай в бомбоубежище.
ЛОНДОН, июнь – июль 1941 года. Церковь св. Иоанна в сильно пострадавшем от бомбежек районе Кокни недалеко от Ватерлоо-роуд.
ЛОНДОН, июнь – июль 1941 года. Миссис Гиббс, жительница Уичкоут-стрит, недалеко от Ватерлоо-роуд. Капа несколько дней снимал будничную жизнь семьи Гиббс.
ЛОНДОН, июнь – июль 1941 года. Мать читает письмо сына из армии (его фотокарточка видна в правом нижнем углу).
ХАРТФОРДШИР, АНГЛИЯ, 1942 год. Чтобы помочь военной экономике, бывшая сотрудница лондонского универмага учится на доярку.
Публика отреагировала так, как и было задумано: весь полицейский участок покатился со смеху. Мне мгновенно выдали регистрационную карточку, сняв тем самым все ограничения, и я стал личным враждебным иностранцем Короля Великобритании и Квентина Рейнольдса.
После этого инспектор полиции выпросил у Квентина автограф и взнос в Фонд помощи России. До конца войны явно было еще далеко, а Англия была все еще весьма признательна русским.
Теперь нам надо было посетить отдел по связям с общественностью армии США. Он располагался на Гросвенор-сквер. Вошли туда мы куда менее эффектно – и приняты были значительно холоднее. Майор, с которым мы общались, не считал, что моя национальность хоть сколько-нибудь упрощает дело. Если мне дадут задание сфотографировать американские базы, дислоцированные в Англии, он сможет сделать мне пропуск, но чтобы получить постоянную аккредитацию военного корреспондента при американской армии, необходимо вначале добиться разрешения от службы разведки. Услышав про «разведку», которая в детективах и среди военных чаще обозначается как MI6, я вспотел от ужаса. Квентин проводил меня до двери с огромной надписью «2-й отдел», пожелал мне удачи и посоветовал вести себя тихо, говорить правду и как можно меньше походить на венгра.
Я ожидал увидеть что-нибудь вроде комнаты пыток и потому был более чем тих. «Следователь» сидела за большим столом. Это была женщина небольшого роста, бойкая, слегка курносая, с очень красивой рыжей шевелюрой. Она была англичанкой и работала ответственным секретарем начальника отдела.
Я объяснил цель моего визита и вкратце рассказал свою биографию. Естественно, я забыл обо всех ценных советах и вел себя как типичный венгр. Когда я наконец умолк, она рассмеялась и сказала, что к моим красивым карим глазам хорошо пойдет американская военная форма. Мы договорились, что она наденет на меня форму и в тот же день, уже в форме, я пойду с ней гулять. Она заверила, что все уладит, и мне показалось, что даже серое исподнее будет сидеть на мне, как влитое.
* * *
Утро я встретил в отеле «Savoy». Меня разбудил благородного вида портье, принесший чай, холодный омлет и три письма на красивом серебряном подносе. Он поставил все это на стол, где у меня валялись 48 отснятых во время плаванья роликов непроявленной пленки, становящаяся все солиднее пачка моих документов и несколько зеленых бумажек – остаток аванса «Collier». На сей раз я вскрывал письма неторопливо. Они лишь подтверждали мой новый статус респектабельного человека, у которого все в порядке с документами. Американские военные писали, что, пока я жду получения аккредитации, они приглашают меня сфотографировать «Летающие крепости», дислоцированные на военном аэродроме в Челвестоне. Еженедельник «Illustrated» интересовался приобретением прав на публикацию в Англии моих рассказов и не глядя предлагал по сто фунтов за каждый. Английский промышленник мистер Ярдли, чья супруга по прозвищу «Цветочек» была сестрой одного моего нью-йоркского друга, звал меня погостить у него в Мейденхеде на выходных или в любое другое время.
Покончив с завтраком, я оделся и решил нанести визит в лондонские офисы моих прежних работодателей – журналов «Time» и «Life». Съемки для журнала «Life» были моей первой большой работой. Много лет назад, когда я только начал сотрудничать с ним и снимал Гражданскую войну в Испании, я часто появлялся в Лондоне, и редакция этого журнала была мне очень хорошо знакома.
Старое серое здание на Дин-стрит из-за налетов выглядело слегка потрепанным. В пабе «Bath House» по соседству вместо стекол в окнах были фанерки, но на бизнес это, кажется, не повлияло. Я почувствовал приступ нежности и сентиментальности.
Кроки и Дороти, две ирландские девушки, еще пять лет назад заправлявшие практически всеми делами в лондонской редакции, были на месте. Кроки теперь стала старшим редактором, а раньше она была секретарем и помогала «англифицировать» мои англоязычные подписи к фотографиям. Она сказала, что прогресс налицо и уже почти понятно, что я хочу сказать. Я показал ей статью «Начальник конвоя», и Кроки от этого литературного экзерсиса пришла в полный восторг. Она предложила немного подчистить текст и на четыре часа засела за пишущую машинку. Тем временем в фотолаборатории «Life» мне по старой дружбе проявили пленки, отснятые для «Collier». Потом мы спустились в «Bath House», где я в знак благодарности угостил всех розовым джином.
* * *
На следующее утро курьер журнала «Life» принес сотню моих фотокарточек и десять страниц машинописного текста – это была статья «Начальник конвоя» в трех экземплярах, над каждым из которых красовалось мое имя. Один экземпляр я отослал цензору, один – в «Collier» и еще один отнес в английский журнал «Illustrated». Редактор последнего посмотрел на фотографии, прочитал текст и спросил, не буду ли я возражать, если рядом со статьей напечатают мой портрет и биографию, и устроит ли меня формулировка «знаменитый американский фотограф». Я сказал, что сильно возражать не буду. После этого он выдал мне чек на 150 фунтов стерлингов.
Я обналичил чек в отеле «Savoy» и спросил у швейцара, когда ближайший поезд на Челвестон. Там располагался английский военный аэродром, на котором стояла 301-я бомбардировочная группа молодого военно-воздушного флота США. Четыре дюжины «Летающих крепостей», несколько облезлых казарм и непролазная грязь – вот и все, что там было. Я предъявил пропуск
