которые они облекают в яркие формулы, а, наоборот, за чем-то таким, что они считают настолько ясным, что даже и говорить тут не о чем.
Вдобавок дело не только в том, что он говорил или не говорил на тему приоритета образованности. Важнее то, что он делал. Шепилов ведь был политиком-практиком в большей степени, чем теоретиком.
Напомним то, о чем уже говорилось выше. Возможно, главное, что Шепилов сделал на посту секретаря ЦК – он дал толчок формированию слоя новой интеллигенции. НИИ по части точных и общественных наук, новые журналы, газеты, театры – тут везде рука Шепилова, хотя бы в виде заданного общего курса. Никогда до того в стране не было миллионов людей, главным и первым признаком которых была принадлежность к образованному классу. Это на фоне того нового просвещенного сословия хрущевские, а потом и брежневские партийные функционеры выглядели серостью, не вызывали уважения. И были этим сословием в итоге, позже, отброшены с дороги.
И это не все. Шепилов как секретарь ЦК имел отношение и к каким-то решениям в сфере образования, а она тогда тоже расширялась, прежде всего за счет создания новых высших учебных заведений. И не надо думать, что вся эта его деятельность шла без борьбы.
Проблема с тем, последним «настоящим» пленумом ЦК летом 1957 года была в том, что на нем царил полный хаос, опять же там было множество таких вещей, которые и не обсуждались, настолько они говорящим казались очевидными. Но среди хаоса можно выловить настоящие жемчужины – насчет борьбы в руководстве по, вроде бы, второстепенным вопросам.
Вот уже цитировавшееся замечательное выступление Александра Шелепина о Шепилове. Сначала – о главном, о личном: «Нам до этого пленума было известно, что это высокомерный, зазнавшийся человек…» Но дальше – по поводу средней школы. Оказывается, Шепилов выступал за то, чтобы школа готовила детей к высшему образованию, а «разве это линия нашей партии? Нет. Наша школа должна в первую очередь готовить ребят к жизни, к работе на заводе, в колхозе и т. д.»
Я мог бы покопаться в этой теме глубже: какие драки по части смысла образованности советского человека шли тогда в Кремле. Как видим, спорили. А ведь это спор – про нашу школу и смысл образования – который как раз сегодня кипит с новой силой!
Но тогда у этой книги появился бы второй том. Так же, как если бы я залез слишком глубоко в тему внешней политики, или почти любую, связанную с той ключевой, переходной эпохой.
Давайте договоримся так: я обозначил некоторые темы, которые могли бы очень пригодиться будущим историкам. И, договорившись, двинемся дальше.
Сказанное выше относилось к работе Шепилова, скажем так, на низовом уровне и не очень заметной. Но он делал кое-что, имеющее отношение к нашему разговору, и уровнем выше. Давайте посмотрим, как он подходил к некоторым проблемам.
Вот забавный эпизод из мемуаров, когда Шепилов описывает менеджерский стиль Хрущева: все время на бегу, выступления, обеды с речами, встречи… и люди вокруг задавали вопрос: «А когда же он работает?»
Нет, это и правда смешно. «Работа» для Шепилова – это прежде всего сидеть за письменным столом, читать и писать. Прочее от нее отвлекает. Помните, мы говорили, что наука для него была прежде всего желанным стилем жизни, а уже потом всем остальным? То, что для политика бегать по встречам, общаться, выступать – тоже работа, Шепилов мог бы, пожалуй, и признать после дискуссии, но первая и искренняя реакция была, как видим, однозначной.
Хорошо, а тогда как насчет менеджерского стиля Шепилова? Да никаких секретов. Очевиден даже первый случай, когда он этот стиль продемонстрировал во всей красе. В армии, конечно. Где никто ему не мешал это делать. Помните, эту армию называли «профессорской»? Подбирал и продвигал самых образованных, лучших.
И что характерно, армия получилась отличная, в том числе по военной части и по блеску одержанных побед. Но и легендарная по части управления освобожденными территориями.
Смотрим дальше – на период, когда роль Шепилова в Кремле выросла до того, что он (на своих участках) вел дела относительно самостоятельно. Он в мемуарах дал ехидное определение хрущевскому менеджерскому стилю – «организационный фетишизм». Хрущев, по его словам, «искренне верил в магическую силу своих речей, всякого рода обращений и резолюций». А Шепилов верил в то, что готовить решение всегда должны наиболее компетентные люди. То есть – наиболее образованные.
Помните, как, работая у Жданова, Шепилов понадеялся, что уважаемые композиторы типа Свешникова или Хренникова напишут «правильный» проект постановления по музыке? Или то, как Шепилов создал комиссию из высших авторитетов для решения вопроса о том, «марксист» ли Тито? А вот вам еще пример, опять же из мемуаров. Хрущев предлагает «переплюнуть доллар». Идея такая: «нужно выпустить деньги на хорошей бумаге, лучше доллара, написать, сколько в каждом рубле золота, чтобы дороже доллара было. И все пойдет».
Шепилов просит разрешения поручить ему подобрать лучших ученых-финансистов и подготовить вопрос. Привлек академика Трахтенберга, членкора АН Михалевского и других. Они изучили всю мировую практику в этой сфере и пришли к выводу, что денежная реформа ничего не даст, кроме вреда. Хрущев с явным неудовольствием согласился отложить разговор. Но позже, уже «после Шепилова», в 1961 году, обмен денег по курсу 10 к 1 был произведен, по словам Шепилова, «с большими потерями для населения и государства».
И ведь заметим: сам Шепилов – экономист, профессор, единственный человек в руководстве с двойным высшим образованием, не считает себя лучшим авторитетом в этой области (а Хрущев с его сельской начальной школой себя таковым считает). Шепилов в этом и каждом случае старается привлечь лучших в стране, первых по образованию и опыту в любой конкретной сфере. Кстати, в неопубликованной главе мемуаров («В Германии») он по этому поводу назидательно замечает, что «великий Ленин с его энциклопедическими знаниями» (не Карл Маркс, так пророк его) «по специальным вопросам всегда запрашивал мнение специалистов, требовал заключения соответственных государственных, научных учреждений».
Ну и вернемся к многократно описанному и неизменно повторявшемуся в биографии Шепилова сюжету «от винта». Когда он отбрасывал всякую осторожность, терял голову и шел напролом? Когда какие-то вопросы и судьбы людей пытался решать неграмотный и (поэтому) вздорный человек. Маршал Кулик. Академик Лысенко. Хрущев.
То есть существуют ценности второстепенные, по ним можно идти на компромиссы, терпеть поражения. Но если есть угроза диктата неграмотных над грамотными – тут уж никаких колебаний. Вперед на полной скорости, огонь из всех орудий.
А что, это хороший символ того,
