Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
Зубчатое колесо от старых ходиков, задевавшее при вращении пружинку, очень похоже имитировало треск проектора.
Самым эффектным был трюк ломающегося проектора. Аппарат замолкал, и «артисты» замирали в самых неожиданных позах.
Это было интересно, но человек еще не знал, что так в кино называется «стоп-кадр».
Дело не в названиях и обозначениях. Он их узнает потом. Он все это делал просто так – для развлечения. Он сам писал сценарии. Значит, не понимая того, он уже знал о своей будущей жизни.
Умчалась в прошлое гражданская война одиноким конем, потерявшим седока в далекой степи.
Человек стоял на площади перед Московским вокзалом и с удивлением смотрел на памятник Александру III. Жители города называли этот монумент «пугалом».
В этом городе на Неве началась его двадцать вторая осень, и он станет кинорежиссером.
Человек учился ремеслу в институте, а жизнь учила его искусству. Жизнь складывается из этапов, ведущих к заранее намеченной цели. Но человек не хотел видеть свою жизнь, как лестницу, ведущую туда – на последний этаж. Он бродил по улицам и смотрел на дома и на окна, на крыши и на небо над ними.
В домах жили люди своей незаметной, но наполненной и ненавистью, и ложью, и героизмом, и беззаветностью, и подвижничеством, и любовью – жизнью.
И тогда человек для себя понял, что внешний пафос не его творческое отражение жизни. Он тянулся к внутренней жизни человека, к ее раскрытию.
Он понял, что его путь в искусстве – путь от внешнего пафоса к пафосу, обращенному внутрь.
Живя в городе Достоевского, человек на всю жизнь влюбился в Чехова и всю жизнь учился у него.
Молодые часто подпадают под влияния выдающихся художников, – в этом нет ничего плохого.
Влияние, воспринятое глубиной сердца, движет чувствами художника и учит его самостоятельности.
Он приучил себя впитывать мир через ощущение человека.
Знать, ощущать – это много для простого человека, но его профессия кинорежиссера обязывает передать знания и ощущения через тонкий луч, выходящий из проектора на белый квадрат экрана.
Слово «грация», употребляемое Чеховым, стало для него эталоном.
Для него грация – это умение затрачивать минимальные усилия для достижения большого результата.
Грациозность – это процесс, складывающийся из мельчайших подробностей движения души. Это содержание, облаченное в форму. Значит, движения души и ума – диктуют движения тела. И человек становится красивым.
Талантливый человек всегда красив.
Человек сложен. Иногда это звучит гордо, но чаще это звучит сложно.
Он это понял. Далеко в памяти осталась пыльная дорога детства, и уже стал забываться полудетский крик: «Встать, суд идет!». И память сердца стала памятью ума.
Он понял – люди бывают «плохими-хорошими». И все это вместе.
Жизнь стала складываться из минут экранного времени, в котором спрессованы годы напряженных раздумий, поисков, открытий.
Самым дорогим для него стала человеческая судьба, независимо от масштаба происходящих событий.
И хочется найти свое, особое, свой почерк, чтобы раскрыть сложность человеческой индивидуальности.
Но меняется жизнь, меняется и почерк. Накапливается опыт, но приходит усталость, а вместе с ней штампы, и надо иметь силы и мужество от них отказаться, отбросить их.
Чтобы это сделать, надо искать новый режиссерский почерк.
Какая мука смотреть на сделанное сквозь прошедшее время. Хочется все переделать.
Это испытывает человек не остановившийся, а идущий вперед.
Он рассуждает о своей работе как архитектор.
Произведение должно иметь несколько «этажей».
«Многоэтажность» произведения искусства и есть большое мастерство создающего его художника.
Произведение – как дом с подвалом и чердаком, с живущими в нем людьми, с парадными и черными лестницами.
Человек выходит на улицу. Осень. Оранжевый клен, отражаясь в свинцово-серой воде канала, оживляет ее, делает теплой.
И снова хочется выкрасить дома в желтый цвет, цвет солнца.
И снова хочется новых мыслей и ощущений, чтобы подарить их людям.
Семьдесят пятая осень.
И он гладит рукой теплый ствол клена и тихо шепчет:
«Остановись, мгновенье! Ты прекрасно…»
Даль О. И.И. Хейфиц – О. Далю
Спасибо, что Вы так хорошо и поэтично обо мне написали, и поэтому… не напечатают, наверно. Не по штампу сделано, не по колодке… Ваша рукопись долго гуляла по свету, потому что адрес Вы выдумали «собирательный»: название улицы, на которой студия, а номер дома и квартиры мои. Я живу на Шорса, 84/86, а на Кировском – студия. Но наша почта работает на совесть, и через стол справок наконец узнали, где я живу на самом деле. За справку взяли две копейки. Вот поэтому я отвечаю Вам с некоторым опозданием. Меня очень обрадовало, что именно Вам поручили писать обо мне и что Вы написали так тепло и по-хорошему возвышенно. Но, повторяю, боюсь, что не напечатают. Не важно! Я уже прочитал, а до остальных… Бог с ними.
Ирина мне передала Вашу просьбу насчет Бирмана, но после возвращения из Чехословакии (там мой фильм представляли на фестиваль, и он получил одну из главных премий). Так что я попытался уже после драки, т. е. после перезаписи, когда уже ничего не сделаешь. Я понимаю Ваше расстройство, но, поверьте, все это не так плохо, как Вам кажется. В особенности, если взглянуть на соседнюю продукцию. Конечно, Бирман не утруждал себя очень и не постарался как следует, не подумал о развитии, о ритме фильма, и, главное, об образе самой блокады, об образе блокадного человека. Я ему в свое время пытался втемяшить в башку насчет всего этого, но он лентяй, между нами говоря. Однако сработала сама история, и вышло трогательно и взволнованно. В особенности конец. У Вас многовато черствости и мало усталой радости от встреч, от каждой по-особенному. Немного однообразен рисунок. Но, повторяю, в общем хорошо, не огорчайтесь.
Я скоро еду в Москву, встречусь с Нилиным, и он мне прочитает свой еще не опубликованный рассказ под названием «Аппендицит». Не знаю, как вышло у него и заинтересует ли меня сия болезнь. Хорош бы был фильм под громким и интригующим названием «Слепая кишка».
Привет нежнейшей Лизе от меня и от Ириши. Она приболела, отлеживается в Комарове. Если приведет судьба в Ленинград, не забудьте позвонить и запомните адрес.
Еще раз спасибо Вам за написанное. Рукопись я вам отсылаю, так как не уверен, что у вас осталась копия.
Целую Вас.
И. Хейфиц.Константин Симонов – О. И. Далю
Москва
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
