раз ты не сердишься на меня… ведь ты можешь остаться со мной?
– Остаться… здесь?!
– Ты не знаешь, что происходит с эхайнами, когда они слышат твой голос… они становятся кроткими, как молодая трава на лугу… они становятся людьми… Для меня, для всех нас ты – словно ангел!..
– Но я не могу, не могу… Здесь страшно!
– Я никому не позволю тебя обидеть! Никто и не посмеет… ты даже не представляешь, какая у тебя власть над эхайнами!
– Но я не хочу власти… я ничего не умею… я только голос, голос во плоти!
– Ты ангел во плоти… останься…
– Мне страшно, Шорти… я не могу…
– Останься, Ольга…
8
Попав на ярхамдийский флагман, Кратов сразу же заперся в каюте и, сдув пылинки с заветного кристаллика, припал к видеалу. Самым фантастическим образом одесную оказались запотевшая с холода литровая жестянка «Карлсберга» и миска сушеных креветок, а ошую – планшет с прижатой декоративными прищепками стопкой прекрасной розовой бумаги и новое стило. Доискиваться причин этого удивительного воплощения сокровенных прихотей Кратов не имел ни времени, ни желания. Скорее всего, кто-то из Шипоносных Ящеров был надлежаще проинструктирован…
Ни малейшего намека на «нитмеаннар» кристаллик, разумеется, не содержал. Там и без того вдосталь было любопытного. Теперь Кратову было чем заполнить неближний путь до Эльдорадо с пересадкой на Магии…
Дверь бесшумно отворилась.
Вошла Озма, непривычно чистенькая, умытая, тщательно причесанная, в длинном синем платье со стоячим воротником «а ля Мария Стюарт». Замерла у порога, выжидательно обхватив плечи руками. Между тонких пальцев, унизанных тяжелыми перстнями, дымилась сигарета.
– Через десять часов мы будем на Магии, – сказала Озма в пространство. – Надеюсь, никому не придет в голову меня встречать.
– Никто и не знал, что вы были похищены, – сказал Кратов. – Это была самая страшная тайна Федерации за последние сто лет. Если бы сведения о том, что вы находитесь в лапах у этих ужасных людоедов эхайнов, просочились в информационные каналы, один бог знает что бы произошло. Народное ополчение, призывы к решительным действиям… какие-нибудь идиоты-добровольцы, атакующие Эхлиамар на угнанных из музеев «корморанах»… А так все обошлось. Все живы-здоровы и полны новых впечатлений. И через десять часов вы ступите на родную землю.
– Что вы так внимательно изучаете?
– Родовое древо Лихлэбров, – хмыкнул Кратов (никакое это было, разумеется, не древо, а стратегическая схема экономического роста Светлой Руки, любезно предоставленная ему Справедливым и Беспорочным). – Мне, как его самому свежему побегу надлежит знать, от каких корней я произрастаю.
– Наверное, вам придется жениться на эхайнской женщине голубых кровей, – с иронией заметила Озма.
– Зеленых, – строго поправил Кратов. – На Эхлиамаре, желая выразить свое ироническое отношение ко всем этим новоиспеченным сиятельным выскочкам, говорят, что в их жилах течет зеленая кровь.
– Это у вас зеленая, – возразила Озма печально. – Это вы натуральный парвеню. А ваша супруга будет происходить из какого-нибудь древнего рода, записанного еще в скрижалях Древнего Отлива.
– Откуда вы почерпнули познания о Древнем Отливе, янтайрн?
– Я не так глупа, как кажусь, яннарр…
«Чувствую ваше незримое присутствие, Справедливый и Беспорочный», – подумал Кратов.
– Но вы же не ревнуете меня? – усмехнулся он.
– Нет, – покачала головой женщина. – Ну разве что самую чуточку. Все же, мы пробыли вместе какое-то время. И между нами…
– Но мы никому об этом не скажем.
– Да, – согласилась Озма. – Никому и никогда. Вы честно охраняли мою жизнь и честь. Я старательно изображала из себя перепуганную Деяниру, которую умыкнуло целое стадо кентавров. А все остальное никого не касается, кроме нас двоих.
Она нервно отшвырнула погасшую сигарету и проследила за тем как пол каюты вспучился и всосал ее.
– Однажды вот так же пропали мои старые любимые шлепанцы, – сообщила она. – Катулина… собачье мясо… Только отвернешься – и чего-то в этой жизни уже не вернуть.
– Что с вами, Ольга? – спросил Кратов. – Вам грустно покидать Юкзаан?
– Я… не знаю, – ответила женщина. – У меня душа разрывается на части. Я пришла к вам за советом.
– Из меня дурной советчик. В особенности после того, как я и сам уже наделал порядочно глупостей. Если честно, я только тем и занимался в последнее время, что делал глупость за глупостью. Ни один из моих поступков нельзя назвать разумным или хотя бы логически мотивированным.
– Но вы победили, – сказала Озма.
– Во всяком случае, не проиграл.
– Проиграла, пожалуй, только я, – промолвила она озабоченно.
– Отчего же? – Кратов поднялся из кресла, подошел к ней, бережно взял за плечи и привлек к себе, как маленького ребенка. Озма не сопротивлялась. – Вы просто не понимаете, Ольга. С вами все иначе…
– Но я не знаю, как поступить!
– Как бы вы ни поступили – вы поступите верно.
– Правда? – с надеждой спросила она.
– Через десять часов вы покинете этот корабль и выйдете под голубые небеса Магии…
– Лилла магента, – уткнувшись лицом ему в грудь, невнятно сказала Озма. – Э-э… м-м-м… лиловые.
– Хорошо, пусть лиловые. Вы окажетесь дома. В том мире, где все вам знакомо и все вас знают. Гордятся вами, обожают вас… – Он улыбнулся. – Где непуганые стаи рыб пересекают автострады, мешая дорожному движению, а рыбаки бродят на своих комбайнах по воде аки посуху. Вы отдохнете от переживаний, а после отправитесь на какие-нибудь очередные гастроли.
– На Тайкун, – кивнула она.
– Например, на Тайкун. Вас будут окружать близкие вам люди. Вам будут рукоплескать переполненные залы. Все будут называть вас великой певицей, может быть – величайшей. Где бы вы ни оказались – повсюду вас встретит одинаково горячий прием. Потому что вы – часть нашей культуры, вы плоть от плоти нашей цивилизации. Вы – женщина, в чьи руки ангелы ненароком обронили божий дар.
– На голову, – поправила Озма – Так говорит мой отец.
– На голову так на голову… В конце концов, что такое Эхлиамар? Несколько довольно-таки отсталых по галактическим меркам планет, населенных грубыми, несдержанными существами, чья культура все еще хранит следы архаического родоплеменного строя, а поведение регулируется чрезвычайно ветхими заветами. И если они боготворят вас, если каждый эхайн способен без раздумий отдать за вас свою жизнь, если каждая эхайнка готова на вас молиться, а эхайнята, зажмурясь от усердия, слабыми голосками выводят как умеют ваши песни – то это еще ничего не значит. И светлый замок гекхайана, выстроенный из чистой воды хрусталя и серебряных паутинок, может показаться вам тюрьмой…
– Кратов, Кратов,
