которые видят в ней источник многих исторических процессов, происходивших в постсоветский период [Medushevsky 2006; Nethercott 2007; Schluchter 2008; Глушкова 2002]. В последнее время были опубликованы несколько работ, посвященных ранее не изученным аспектам российского либерализма, в частности его взаимоотношениям с национализмом и российским республиканизмом [Rabow-Edling 2019; Kharkhordin 2018][74].
5. Заключение
Все сказанное выше показывает, насколько широк спектр идей, охватываемых таким понятием, как «либерализм»: рассуждая о трех основных аспектах либерального учения, мыслители, о которых идет речь в этом исследовании, не сходились друг с другом во мнениях о том, должно ли государство в первую очередь защищать и стимулировать экономическое и социальное благополучие своих граждан, принципы демократии или свободу – позитивную или негативную. Не было какой-то единой либеральной традиции, которую российские философы использовали в качестве руководства к действию, и при этом их собственные учения подчас бывали туманными и с трудом поддающимися однозначному толкованию. Однако также можно увидеть, что внутри либерализма всегда существовало направление, представители которого утверждали, что природа человека и концепция свободы зависят от конкретных обстоятельств и что нет какого-то общего рецепта разрешения конфликта между свободой и социальной справедливостью. Именно эта парадигма позволяет лучше понять суть споров между российскими мыслителями о том, что считать благом, как бороться с вопиющим экономическим неравенством и в чем заключаются достоинства представительной демократии.
Я начинаю свое исследование российского материала с обсуждения, во-первых, идеологических основ двух главных форм российского либерализма: позитивизма и неоидеализма; во-вторых, сомнений, которые испытывали либерально настроенные российские мыслители, склоняясь то в сторону сильного государства, то к более демократической системе правления. В результате некоторые главы этой книги оказались тематическими, а в других речь идет о конкретных фигурах российского либерального движения. С помощью различных средств я пытаюсь достичь единой цели: глубокий анализ специфических особенностей российского либерализма, о которых шла речь выше, требует изучения с различных точек зрения. Я анализирую то, каких идей изначально придерживались видные российские мыслители, и то, как менялись их представления о свободе под давлением обстоятельств. Все это дает возможность комплексно осветить проблему концепции свободы как таковой.
Людям, о которых я пишу в этой книге, посвящено немало исследований, и я не ставила перед собой задачу досконально и всесторонне описать их взгляды. Скорее, я подробно останавливалась на тех элементах их учений, которые лучше всего высвечивали упомянутые мною выше проблемы либерализма. Я использовала тот же подход и в главах, имеющих тематический характер. Я не пыталась во всех деталях восстановить действия всех участников событий и всеобъемлюще изложить их позиции, но осознанно выбирала те ситуации, которые лучше всего иллюстрируют противоречия между различными концепциями свободы: как в спорах между политическими оппонентами, так и внутри того или иного учения.
В примечаниях я ссылаюсь на работы, которые позволяют увидеть теории и исторические процессы, о которых идет речь в этой книге, в более широком контексте.
В первой и во второй главах рассказывается о том, каким образом пришедшие с Запада либеральные теории повлияли на формирование российской политической философии в течение двух исторических периодов: до 1895 года (глава первая) и между 1895 и примерно 1903 годом (глава вторая). Глава первая посвящена тем российским мыслителям XIX века, которые создавали свои учения об индивидуальности и о свободе в диалоге с западными философами, закладывая основу для последующих либеральных течений. За исключением Б. Н. Чичерина, люди, о которых идет речь в этой главе, сами не причисляли себя к либералам, однако их размышления о ценности закрепленной законом негативной свободы и об этических принципах, лежащих в основе общественного устройства, сформировали то богатое философское наследие, к которому так охотно обращались их последователи. Хотя ближе к концу XIX века перед людьми, стремившимися к участию в политической деятельности, открылись новые возможности, либерализм этого раннего периода был скорее теорией, чем общественным движением.
Происходившее после 1890 года во всей Европе переосмысление фундаментальных позитивистских принципов в России ознаменовалось наступлением Серебряного века и вызвало к жизни споры между либерально настроенными мыслителями о том, какими должны быть философские предпосылки, лежащие в основе учений о личности, свободе и истории. Так, в поисках новых форм для осознания происходивших в России процессов социально-культурной трансформации возникло новое течение – либеральный неоидеализм. Следует, однако, иметь в виду, что, хотя взвешенная плюралистская позиция в отношении либеральных ценностей может существовать в рамках как позитивизма, так и неоидеализма, отнюдь не все философские направления, относившиеся к этим двум учениям, были либеральными.
Обращаясь к материалу первых двух глав (взращивание либеральных идей в репрессивном политическом окружении и появление в России либеральных направлений позитивизма и неоидеализма), в третьей главе я анализирую то, как российские интеллектуалы все более активно обсуждали такие либеральные концепции, как конституция, демократия, свободная пресса и другие, и становились свидетелями того, как их усилия претворяются (не всегда успешно) в жизнь. Я рассказываю о том, что к 1905 году думали российские либералы о конституционализме, демократии и верховенстве права, и о том, как их идеи были реализованы на практике.
В этой главе речь идет о партийной политике и спорах начала XX века, которые демонстрируют, как виднейшие российские либералы, пытаясь перенести опыт западных стран на российскую почву, в ситуации, когда постоянно возникали новые трудности и препятствия, постоянно меняли свои взгляды на разные проблемы того времени: аграрную реформу, гражданские свободы, политический террор и демократизацию. Я стараюсь доказать, что у них не было простого решения стоявшей перед ними дилеммы, которое было бы правильным одновременно этически и тактически. Из первоисточников понятно, как широк был спектр либеральных взглядов внутри партии кадетов и как сложно – и в этическом, и в политическом, и в юридическом плане – им было сформулировать единую позицию в отношении прав человека в период Первой русской революции, особенно с учетом того, что это было время социальных потрясений и политического хаоса. Видно, что российские мыслители пересматривали свою позицию в отношении таких либеральных идей, как свобода и прогресс, в зависимости от обстоятельств, которые менялись с калейдоскопической быстротой.
В четвертой главе говорится об эволюции российского либерализма с 1905 по 1917 год, а также показывается, как другие идеологические течения (мистицизм, коммунизм) становились привлекательнее него среди широких масс. Я исследую причины упадка и трансформации российских либеральных идей между 1909 годом и Первой мировой войной и прихожу к выводу, что они заключаются в непреодолимых внутренних противоречиях либеральной теории как таковой. Если до 1905 года значительная часть образованных русских людей готова была закрыть глаза на
