лицах патриотизм (фальшивый и эфемерный) и безграничное желание сделать жизнь лучше (только вот чью?). Среди населения появляются темы для разговоров и обсуждений того или иного кандидата. Порой, эти обсуждения переходят в разряд сплетен или же, напротив, раскрывают истинную сущность субъекта.
Естественно, все кандидаты – местные жители села. На должность главы администрации мог баллотироваться любой желающий, имеющий хоть какое-то желание баллотироваться.
Слово-то какое «БАЛЛОТИРОВАТЬСЯ».
Когда я учился в медицинском училище, то, на «обожаемым» мною предмете «Акушерство» мы изучали акушерские приемы Леопольда-Левицкого. Эти приемы нужны для определения положения, позиции и предлежания плода в утробе матери.
Так вот, работая уже на скорой я очень часто пользовался третьим акушерским приемом. Мне он позволял «на скорую руку» определить степень готовности роженицы к родам. То есть, если головка плода еще не вклинилась в тазовое кольцо, то у «нас еще есть немного времени». Но если головка уже вклинилась – то «собирайтесь-поехали-быстрее!».
Именно в третьем акушерском приеме и звучат такие слова как «симптом баллотирования» – значит, что головка ребёночка еше не вклинилась в малый таз, она еще «болтается» (баллотируется) чуть выше тазового кольца, а значит, «у нас еще есть немного времени». Немного времени, чтобы собраться в роддом, собраться с мыслями и, например, помолиться и перекреститься.
Но однажды, использование только третьего акушерского приема, а не всех четырех, очень здо́рово дало́ мне понять, что надо быть внимательнее. Об этом можно почитать ТУТ.
Так что в моем сознании, слово «баллотироваться» прочно закрепилось в значении «болтаться».
В один из дней, перед обедом, ко мне в кабинет зашёл действующий Глава АДминистрации.
– Здравствуй. – сказал он. – Выборы у нас скоро. Я собираюсь баллотироваться на второй срок. Хочу чтобы ты был председателем УИК.
– Здравствуйте. А что это? – спросил я.
– УИК – Участковая избирательная комиссия. – Ответил он.
– А что там делать надо? – спросил я.
– Вести подсчёт бюллетеней, осуществлять контроль за проведением выборов. Потом доставить бюллетени в ТИК (территориальная избирательная комиссия).
«ТИК, УИК…» – подумал я. – «Чук и Гек, блин».
– У меня двадцать больных в стационаре на круглосуточном пребывании, трое из них дети до 10 лет. Прививочная работа в разгаре, а ещё годовой отчёт близится, а Вы мне про Чука и Гека рассказать пришли. Мне ночью по поселку на вызовы ходить темно – ни одной лампочки нет на улице, да и подъезд к больнице не освещается..
– Сделаем! Освещение сделаем! – перебил меня глава. – Там в смету заложено.., транш пришёл…
«Опять он какие-то непонятные слова говорит» – подумал я и сказал:
– Я бы с удовольствием пришёл побездельничать у Вас там в сельсовете, но, простите, мне некогда. – Ответил я и продолжил писать дневники в историях болезни.
После обеда, я с удивлением увидел в окно, что по столбу, находящемуся перед входом в больницу, лезет электрик. Это был мой постоянный пациент, который страдал ревматоидным артритом и периодически проходил у меня курс лечения.
– Юрий Иванович! – крикнул я ему.– Ты что там лазишь?
– Мне велено свет перед больницей сделать! – крикнул он в ответ.
– А кто за электричество платить будет? – Спросил я.
– Сельсовет! – ответил он с сарказмом.
А вечером, когда я уже шёл домой, то удивился ещё больше. Улицы были освещены лампами-«дэрээлками». Хоть не на каждом столбе, но всё же.
«Неужели жизнь налаживается?» – подумал я.
Ночью поднялся сильный ветер. Меня вызвали в больницу. От ветра фонари на столбах качались, и от предметов отбрасывались чудные тени. Я шел и вполголоса читал Александра Блока:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.
Умрёшь – начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
…
Прошли выборы. Глава администрации сменился.
На следующий день после выборов, я снова увидел на столбе перед входом электрика, демонтирующего им же установленный фонарь.
Вышел на улицу, вопросительно посмотрел на электрика.
– Голосовать надо было правильно! – Снова с сарказмом ответил мне Юрий Иванович.
«Вот и отбаллотировался фонарик…» – Подумал я и зашёл в больницу – меня ждали больные.
История понятной смерти
Эта история произошла в далёком 2006 году. Тогда я ещё заведовал участковой больницей в поселке. На тот момент всех своих пациентов, а также их родственников, я уже знал по имени-отчеству.
На вверенном мне участке жила бабушка – Вера Ивановна, которая страдала довольно редкой формой анемии – В12-дефицицитной.
Её муж Симонин Юрий Иванович, обычный деревенский мужик, всю жизнь проработал в совхозе. По выходу на пенсию занимался садоводством.
За время моей работы в этом поселке, он ни разу не обращался за медицинской помощью. Последняя запись в его медкарте была датирована 1993 годом – ежегодный медицинский осмотр: «Здоров» (перед выходом на пенсию). О том, что у меня на участке есть такой человек, я вспоминал только тогда, когда он привозил Веру Ивановну на лечение в процедурный кабинет или навещал её, пока она находилась на стационарном лечении.
И вот, однажды зимой, в выходные меня вызывают к ним домой. Когда я пришел, то сначала удивился, что вызвали меня к Юрию Ивановичу.
Юрий Иванович полулежал на диване, бледный, пот крупными каплями проступал на лбу. В глазах испуг. Одной рукой он держался за грудь.
В голове сверкнула мысль «Инфаркт миокарда».
Работа фельдшера в сельской местности имеет определенные особенности. Ты и фельдшер, и врач, и медбрат, и водитель, и скорая, и стационар, и санитар.
А ещё ты один за 30—150 километров до ЦРБ.
В тот раз и мне и Юрию Ивановичу повезло. Он продержался до приезда автомобиля, на котором мы его отвезли в ЦРБ. А мне повезло, что оказались необходимые препараты, которыми я оказывал помощь.
С диагнозом: ИБС, О. инфаркт миокарда? я привез его в ЦРБ (Диагноз с вопросительным знаком, потому что ЭКГ аппарата у меня не было).
В ЦРБ оказался дежурный врач – анестезиолог, выходец из бывшей союзной республики. Осмотрев и обследовав больного, он выставил диагноз: ИБС Стенокардия напряжения III ФК. (по русски это предынфарктное состояние). То есть инфаркт он «исключил», назначил лечение, и отправил больного обратно, на лечение в условиях сельской участковой больницы. Я тут же позвонил начмеду изложил ситуацию, сделав упор, что больной тяжёлый, что он без должного лечения умрёт. Что таких больных надо держать в кардиологии, где рядом реанимация, кислород и санавиация, если что…
Ответ начмеда: «Больного осмотрел врач, а вы фельдшер. Врач назначает лечение, Вы выполняете. Что Вам ещё непонятно?» – и положила трубку.
Юрий Иванович, после обезболивания морфином, немного успокоился, критическое отношение к своему здоровью у него снизилось и он сказал:
– Поехали домой…
В тот момент мне стало тяжело втройне. И дежурный врач и начмед, да и сам больной отказываются от госпитализации в стационар.
«Вот такой я. Тупой федьдшер. Привез больного, необоснованно вколол ему морфин. Ещё и права тут качаю».
Вернулись мы в нашу участковую больницу. Строго-настрого запретил больному вставать с кровати, начал его лечить как было назначено.
В понедельник утром на обходе, я увидел, что Юрий Иванович «собрался уходить»: синюшный цвет кожных покровов, одышка, пульс 120, артериальное давление предательски снизилось. В лёгких все хрипело и шумело. Боли за грудиной были менее интенсивные (со слов).
Водитель нашей буханки Коля быстро приехал по моему первому звонку. На носилках мы увезли больного снова в ЦРБ. Районный терапевт Елена Викторовна, увидев больного, пришла в ярость:
– Ты зачем его там у себя три дня держал?? ЗАЧЕМ?? У него все показания для кардиологии. Ему на кислороде надо быть постоянно! Ему тромболизис надо делать!!
– Елена Викторовна, я пытался его тут у вас оставить позавчера… – ответил я.
Юрия Ивановича увезли на каталке в реанимацию.
Я, пользуясь моментом, зашёл на скорую к коллегам.
На следующий день начмед позвонила мне в стационар:
– Умер, ваш Симонин. –
