это было на руку. Незачем всем знать, кто я и откуда, ведь проводник продолжает меня искать.
Я это знала, потому что чуть не попалась.
Первую ночь в столице я спала, как убитая. Сказалась усталость вкупе с хорошей дозой сонной травы, но вот на следующий день трава мне уже не помогла. Заснув в мягкой постели на шёлковых простынях, я вновь оказалась в ином месте. То был каменный замок, и я была на самой вершине его высокой башни. Холодный горный ветер рвал тонкую сорочку, что облепила моё тело, босые ступни мёрзли, в то время как я с ужасом вслушивалась в звон металла. У подножия замка стояла армия, похожая на живое море. Солдаты держали в руках факелы и копья, готовясь броситься волной на сцену. Моё сердце исходилось в страхе, пока я тяжело дышала и искала место, где могла бы спрятаться. Ни-че-го. Зато громкие шаги по лестнице, словно набат, ударяли по моим нервам. Я металась по площадке, как загнанный зверь, подходя всё ближе и ближе к краю. Пот крупными каплями катился по лбу.
И тут я увидела его. Высокого мужчину в чёрных доспехах. Казалось, изменился его рост, может, даже внешность, но этот взгляд холодной бездны... Ни с чем не перепутаю.
Хорошо, что, боясь подобного, я попросила горничную разбудить меня. Видя мой беспокойный сон, она с трудом растрясла меня в тот момент, когда ему оставалось сделать ко мне последний шаг. Это меня спасло.
Как только я расположилась на сидении, и дверь моего экипажа захлопнулась, кучер бодро тронул лошадей, унося меня вдаль, к жаркому морю.
Мы ехали по грунтовой дороге, хорошо вытоптанной и изрядно иссушенной палящим солнцем. То тут, то там я видела столбы пыли, что поднимали скачущие кенгуру. В своей прошлой жизни так и не доехала до Австралии. Всё планировала съездить туда в отпуск… да только отпуск брала в последний раз за три года до смерти. Хотела быть лучше, успешнее, получив одну звезду, грезила о ещё одной… Зачем? С собой я эти несчастные звёзды не забрала, хорошо хоть знания остались!
Постепенно мы въехали в ущелье, тянущееся между старых разрушающихся гор. Красная полосатая порода напоминала марсианские пейзажи, поражая моё воображение. Не успела я выдохнуть, как после этой необычной, но мёртвой красоты началось редколесье вдоль берега обмельчавшей речушки. Ароматные эвкалипты и коримбии пышно росли вдоль неё, увеличивая свои заросли и становясь густым лесом, окружающим городок Эсперанс, – тот, где мне предстояло жить и поднимать ресторан.
Солёный запах близкого моря врывался в окно экипажа, обещая мне новую жизнь.
В городок мы въехали уже в темноте. Над нами светили яркие звёзды, освещающие путь к небольшой гостинице, что мне посоветовал господин Эмрель. Хоть над рестораном и есть жилые комнаты, но полагаться на случай я не решилась. На дворе – ночь, а в каком состоянии мне досталась собственность, я не знала. Потому попросила совета полуэльфа, – что-то недорогое, но достойное, – надеясь на его обширные познания, и, судя по тому, что я видела – не прогадала.
Идя по коридорам старого особняка, чей архитектурный и интерьерный стиль до боли напоминал викторианский, я явственно слышала шум прибоя, потому надеялась, что поутру из окна моей комнаты увижу море. Так и случилось…
Проснувшись с первыми лучами солнца, – ведь сон мой стал хрупок, словно лунный цветок, – я вышла на небольшой балкон.
Бирюзовые волны игриво набегали на берег, целуя его и тут же убегая прочь, словно скромница-девица, а после начинали вновь. Белоснежные чайки кружили над водой, ожидая, не мелькнёт ли серебристая чешуя желанной рыбы. Жгучее желание пробежать босиком по песку зародилось в душе и, так как было настолько рано, что ни один достойный господин не будет в это время расхаживать по пляжу, а следовательно, и не увидит меня, я тут же поддалась порыву.
Сбежав босиком по тёплому деревянному полу, молясь, чтобы не скрипнула ни одна половица, я выскользнула на улицу и, обойдя дом, устремилась на шум волн. Солёный ветер целовал мои губы, самозабвенно касался щёк, а после – и шеи, стремясь сорвать ненавистное ему тонкое дезабилье.
Даже в столь ранний час, когда солнце ещё толком не проснулось, песок под ногами был ласков. Идя по узкой тропинке, которую ограждали яркие франжипани, я всё равно неожиданно оказалась на пляже. Растения резко закончились, а передо мной раскинулся широкий белоснежный берег и бескрайнее море, что радостно шумело, приветствуя меня.
Раскинув руки, я побежала на встречу с морем. Со смехом приподняв края одеяния, радостно кружилась на берегу, забегая на линию прибоя, а потом отбегая.
Отсмеявшись, рухнула на песок и устремила взгляд на горизонт, где всходило солнце.
По губам блуждала тихая улыбка. Неожиданно я почувствовала себя молодой и счастливой, словно юное тело, что теперь мне принадлежало, принесло и юность души. Хотелось сотворить что-то безбашенное, почувствовать себя абсолютно живой и свободной…
Лай позади заставил вздрогнуть и повернуть голову на шум. Вот только не успела я подняться, как меня повалил на землю большой золотистый пёс, что, радосно виляя хвостом, вылизывал мне лицо.
– Фу, фу, не надо! – отмахивалась я от него, заливаясь смехом.
– Гектор, ко мне! – взволнованный мужской баритон раздался рядом, а после появились и длинные ноги его обладателя, облачённые в белые прогулочные брюки.
Обняв собаку за шею, он оттащил его от меня.
– Простите! Простите, обычно он – самый воспитанный пёс на свете! – обратился мужчина ко мне, а затем отчитал пса: – Плохой-плохой мальчик!
– Ну, он не причинил мне вреда, просто пытался зализать до смерти…
– Не знаю, что на него нашло, – небрежно откинув прядь светлых волос, мужчина впился в меня взглядом. – Я – Питер, Питер Дерби, – протянул он мне руку, помогая подняться.
Я же хоть помощью и воспользовалась, представляться не спешила.
– А вас?.. – не выдержал он, поинтересовавшись.
– Нэсси… – протянула я.
– Нэсси? – удивлённо переспросил он, не сдержавшись и скользнув взглядом по моей одежде.
Хоть, на мой взгляд, дезабилье закрывало всё, что только можно, да и вообще было пуританского кроя, но в этом мире и в это время оно было всего лишь утренним одеянием, которое не должен видеть первый встречный, да и гулять я в нём не должна.
– Да, Нэсси. У моих родителей было странное чувство юмора, назвали меня в честь чудовища.
– Чудовища? – заинтересовался Питер, стараясь
