и поджался:
— Что есть такое деньги? Чтоб понять готовым будь в душе на перемены. Должны мы их в ладонях подержать, кто денег не имел — не знает цену. В сознании людей богач как спрут. Ест рябчиков всё время богатея, а бизнес это сложный тяжкий труд и нет на свете ничего труднее. Скажу тебе, как путь я начинал, булыжники науки разгрызая. Как я недосыпал, недоедал, строптивые эпюры укрощая.
Пусть в бедности, но всё-таки равны. Мы были все равны в стране Советов. Считая, что прекрасней нет страны, гордились мы Отчизною при этом. Не зная где находится вокзал, ведь вечного в природе не бывает. Я почему-то эмигрантом стал, со своего дивана не вставая. Предав народ, покинула свой дом страна, забыв совсем о покаянье. Чужими стали в городе своём все улицы, сменив своё названье. И прошлое, пытаясь изменить, иллюзию сменяя наважденьем, мы разорвали временную нить, предав свою историю забвенью. Как долго простоит такой урод? Сломав фундамент, возводили крышу. Обманутый покинутый народ, покончив с бедностью, вдруг стал внезапно нищим. Вершил судьбу народа казнокрад, с улыбкою все блага обещая. Но так построить можно только Ад, показывая всем ворота Рая. А кто остался на свою беду — стремился к буржуинам на работу. Не понимая, что давно в Аду живёт он, утонув в своих заботах.
Нанялся, что бы делать кирпичи в семнадцать лет, чтоб оплатить ученье. Стоять в трусах у огненной печи — всё это далеко не развлеченье. Платили за работу мне вдвойне, ведь я всегда пахал в ночную смену. Я брови опалил себе в огне, пока мой друг писал свою поэму.
Зарплату перестали выдавать. Была в стране тяжёлая година и акции решили отписать рабочим по цене за половину. Их отдавали за стакан вина. Рабочие на акции плевались. Была им зрелым истина видна и надо мною молодым смеялись. А я их словно марки собирал, пока другие самогон хлестали. Так я владельцем их завода стал. Рабочие меня не понимали. Лежал завод в руинах и долгах. Так в восемнадцать стал капиталистом. Я взял кредит на риск свой и на страх, но никогда я не был фаталистом. Наладил сбыт и выпуск кирпичей, с долгами рассчитался постепенно. С тех пор не знал ни дней я, ни ночей. В работе утонул самозабвенно.
Косился на меня порой народ. Промчались дни, они сложились в годы, но всё равно упрямо шёл вперёд. Познал я и удачи и невзгоды. Поднял я из руин родной завод, но шепчутся на лавочке старухи. Моя машина спать им не даёт, а я был властелином над разрухой.
Потом, уже окончив институт, я снял с себя ярлык капиталиста. Продал завод и поменял маршрут и стал обыкновенным программистом. А деньги я в компьютеры вложил. Нанял ребят и стал писать программы. Потратил я на это много сил и вот уже конец не за горами. Но я успешен, тысячи людей работают доходы, умножая, а деньги это способ жить быстрей и лучше, их самих не замечая. Давненько я не думаю о них. Их просто для меня не существует. Зачем они, когда читаешь стих, когда свою любимую целуешь. Они в моих участвуют делах, но с ними существуем параллельно. Кто в мыслях постоянных о деньгах считай, что проживает жизнь бесцельно.
Есть многое на свете, брат Антон, о чём есть смысл думать постоянно, но тратить жизнь на золотой дублон, по меньшей мере, это просто странно. Да жизнь швыряет нас как бутсы мяч. Ты белый шарик на зелёном поле. Ударили тебя, а ты не плач и сам пинай свою злодейку долю. Я истину простую осознал — не стоит нам с судьбой играть в орлянку. Жизнь — королевство сказочных зеркал всё в ней наоборот как наизнанку. Действительно в ней всё наоборот. Мы ценим жизнь свою, над ней трясёмся, а в зеркале вираж и поворот нам кажется, что мы по ней несёмся. Где зеркало, где жизнь не разберёшь. От виража и следа не осталось. Что ценим мы, то стоит медный грош. Всё перед нами спуталось, смешалось.
Мы думаем, что это высота когда с долины перешли на плато. В реальности — убогость, нищета, а в зеркале алмазы или злато.
Хотя порой проходим, как ни будь. Мы все шагаем по своим дорогам, но мы ведь сами выбираем путь. Развилка нам даёт путей немного. Вперёд от камня мало кто пойдёт. Обычно путь налево и направо. Мы никогда не знаем наперёд, найдём мы там печаль или забаву. Порой понять нам людям не дано, куда нас направляет проведенье. Но увлекает в бездну нас оно и к нам приходит некое виденье. Нас Сатана пытается столкнуть, а Бог ведёт по узким тропкам горным. Белее снега будет в жизни путь, а может быть он будет
грязно — чёрным. Неужто нам не суждено понять, что сами мы решаем в жизни нашей. Хотим любовью сердце наполнять или стремимся только к полной чаше. Мы ожидаем лучшего не зря, пусть кочками усеяна дорога. Кто уповает только на царя, кто на себя надеется и Бога. Кто может что-то за тебя решить? Но многим очень трудно на планете без перста указующего жить. Им кажется, что кто-то есть на свете, кто на Голгофу за него взойдёт и за него положит крест на плечи, а в жизни всё как раз наоборот и чей то путь твои осветят свечи.
Вот так, Антон, я отношусь к деньгам, и ты придёшь к тому же, может даже, уже пришёл к такой идее сам, но мы должны подумать о продаже. Мы слишком много денег отдаём в уплату за платёжные системы. Придя, домой расслабься перед сном. Подумай и найди другие схемы.
Уже в постели я не мог заснуть, всё вспоминал, что выяснил в походе. Пытался отыскать какой-то путь, чтоб сократить издержки и расходы. Я в полудрёме видел аргумент. Мне показалось — я решил проблему. Для этого нам нужен банк — агент, имеющий платёжную систему. И сразу всплыл в мозгу банкир Скворцов найти его не сложно в Интернете.
Передо мной приятное лицо. Я за столом в скворцовском кабинете. Суть дела излагаю не спеша — про платежи проценты и доходы, но чувствую, что грешная душа витает далеко за небосводом. Он далеко, мне трудно уловить, что он в мечтах далёких посещает, куда волшебной Ариадны нить его ведёт. Никак не понимаю. И лишь когда он ближе подошёл, чтоб взять мою цветастую визитку, которую я положил на стол я смог прочесть его сознанья свитки.
То, что увидел в мыслях у него достойно перьев лучших романистов. Вот предо мною молодой Скворцов — он к девушке бежит в порыве чистом. Большие чувства, первая любовь и первое неловкое признанье. Вот пение весенних соловьёв, тяжёлое и близкое дыханье. В его руках раскрылась как бутон Машутка юная с горящими глазами. Два сердца колотилось в унисон, столкнувшись непорочными устами. Я увидал, как пронеслась гроза. Мелькают лица, кулаки, кастеты. Течёт по щёчкам горькая слеза и птичья песня до конца не спета. Сирена милицейская, звонок. Холодная железная решётка. До тошноты пропахший воронок и голос прокурора звонкий чёткий. Всё как в тумане — белая фата. Дочь прокурора — Машина подруга, красавица Катюша, но не та которую хотел назвать супругой. Жизнь в чёрно-белых красках понеслась. Карьера, банк, влияние, достаток. Рекой холодной водка полилась, но в каждой рюмке горечи осадок. Так годы без просвета, без любви и без детей, без смысла и без цели. Без звука раскрывали соловьи свои уста, но ничего не пели.
И вдруг по истеченью горьких лет он встретил Аню, нежную девицу. У жизни сразу появился цвет, опять запели на деревьях птицы. Мир стал другим, ожив в её глазах. Он снова начал ощущать объятья. Потом рожденье сына, тихий страх. Он знал, на что способна в гневе Катя. Он Ане с сыном домик приобрёл и часто заключал в свои
