при свете маленьких свечей, но я боролась со сном. Дождавшись, когда ты окончательно окажешься во власти Морфея, я поднялась с пола и, взяв одну из тотемных статуэток, медленно стала приближаться к тебе. Скрип деревянного пола заставил тебя проснуться, когда я уже замахнулась и нанесла тебе удар. Ты даже не закричал, просто от боли свернулся в клубок.
Только тогда я осознала весь ужас от содеянного. Мне стало страшно, но вместо того чтобы чем-то помочь тебе, я снова попыталась сбежать.
Стоило мне приблизиться к двери, как я поняла, что она заперта. У меня нет другого варианта, я пытаюсь судорожно открыть ее. А ты будто непробиваемый, несмотря на то, что у тебя по лицу стекает кровь. Мне показалось, что в руках у тебя сверкнул нож или что-то острое, но я просто сама себя накрутила. Ты вцепился в меня, но не бил и не душил, а лишь обнимал и пытался успокоить.
Вскоре мне стала понятна твоя тактика. Ты воздействовал любовью, а не агрессией.
Хидео
Ты боялась меня, что вполне объяснимо. Не мог же я злиться на тебя из-за этого, как и не мог чего-то требовать. Я не имел права отнимать у тебя свободу, но мой эгоизм всегда брал верх. Знаешь, я заслуживаю смерти. Нет смысла смотреть на небо и спрашивать: «За что?». Я такой с самого детства. Нарциссический эгоист, который оправдывает себя тем, что его не понимают, что он запутался в себе. Много требую, но отдаю так мало. Только законченный психопат додумался бы держать в плену девушку, которую любит, запрещать ей общаться с другими и лгать ей. А я делал это каждый день. Твой удар – меньшее из того, что я заслужил.
Но, с другой стороны, мне просто нужно было больше любви, уверенности в том, что ты не уйдешь, узнав правду, что не останешься со мной из жалости.
Как вообще родилась эта идея – спрятать тебя в лесу подальше от всех и держать около себя, как птицу в клетке? Совершенно внезапно. Помнишь, мы договорились встретиться вечером около ночного клуба на Акихабаре? Ты была там с друзьями. Когда я подошел, то увидел, как ярко ты сияешь, находясь в обществе других людей. Я словно увидел твою обратную сторону, не менее прекрасную, чем та, которая скрывается от людей в парке во время дождя. Твоя блистающая энергетика, такая чистая и сильная, рушила стены.
Я верю в мистицизм привлекательных личностей. Тогда, около клуба, я понял, почему ты так нуждалась в одиночестве. Находясь рядом с людьми, ты была окружена их вниманием, прилагая к этому минимум усилий. Ты просто притягивала их своей красотой и внутренним магнетизмом. Ты отличалась от других. Была солнцем среди источников искусственного освещения, самоцветом среди осколков зеркал. Я видел, как они смотрели на тебя. Видел, как ты мерцаешь в свете неоновых игровых автоматов. Этот укол ревности, неуверенность в себе, страх потерять тебя, когда теряю себя самого. Тогда я очень захотел спрятать тебя от всех, пока еще имею возможность дышать и быть рядом.
Я почувствовал, как кровь стекает по лицу. Мне было больно, хотя куда больнее осознавать свою беспомощность перед тобой. Я не знал, что сделать, чтобы изменить наши отношения в этих условиях. Но и отпустить тебя я был не готов.
Кукольный театр
紙芝居
Мирай
Больше всего мне нравилось засыпать под хрустальный перезвон фуринов, что висели над входом в дом. По ночам ветер мягко перебирал их, создавая тихую мелодию, похожую на шепот. Я до сих пор вспоминаю, как посреди ночи ты подыгрывал на флейте этим магическим звукам, и я чувствовала такое спокойствие. Музыка, которую ты создавал, возвращала мне гармонию с собой.
Каждое утро ты оставлял около моей постели нового бумажного журавлика. По ним я считала дни, проведенные с тобой в лесу. Если вычеркнуть тот факт, что ты держишь меня в заложниках, это было очень мило.
Постепенно я заново рождалась. Не знаю, что именно на меня повлияло – бумажные журавли или осознание того, что у меня еще есть надежда, – но вскоре я перестала отказываться от еды, а потом и вовсе заговорила с тобой. Это был мудрый ход – снова попробовать войти к тебе в доверие. Я попросила тебя научить меня делать этих маленьких бумажных журавлей, ибо до встречи с тобой никогда не интересовалась оригами.
Было ощущение, что мой мозг решил включить режим, который поможет мне выжить, и я стала вести себя так, будто всегда жила с тобой посреди этого темного леса. Будто другой жизни и не было. Словно в этом мире были только мы с тобой.
Мы стали вдвоем гулять около дома, лазить по деревьям. Ты даже сделал мне качели на ветке. Но ни на секунду меня не покидала мысль о том, что вскоре я добьюсь полного доверия и заставлю тебя отпустить меня.
Помню тот вечер, когда ты показал мне еще одно из своих увлечений – камишибай – маленький театр, в котором для декораций ты использовал мои картины и иллюстрации, а вместо актеров были бумажные куколки.
Заиграла музыка из заводной шкатулки, и деревянные дверцы маленького театра распахнулись.
– Это история о человеке, который был очень одинок. Он потерял в жизни все, включая самого себя, – твой бархатный голос так спокойно рассказывал мне о судьбе кого-то, кого я знаю. – Он скитался по миру в поисках чего-то, что сделает его счастливым, и вскоре Вселенная стала к нему благосклонна, – на фоне кукольного Токио возникли две бумажные фигурки. В них я узнала тебя и себя. Фон меняется и передо мной возникает уже не дождливый ночной Токио, а мрачный лес, с висельниками на ветвях деревьев. У куклы, что олицетворяет меня, нет глаз.
– Остановись, – попросила я.
– Почему? – спросил ты.
– Я не хочу знать, что будет дальше.
Это был внезапный приступ страха.
Ты смотрел на меня с недоумением.
– Я не думала, что это будет так неприятно, – ответила я. Мне сложно было подобрать слова, чтобы правильно описать свои ощущения.
– Это всего лишь игрушки. Ничего серьезного, – ты снова попробовал переубедить меня.
Но я молчала. Казалось бы, тишина длилась вечность.
– Ты даже не даешь мне шанса, – полушепотом сказал ты, смотря куда-то в пустоту.
– Просто я не понимаю тебя. Не понимаю, что движет тобой, не понимаю твоих поступков. Я не понимаю, чего ты вообще хочешь от меня! Зачем
