мертвые люди, они каждую ночь мне снятся, – ответила я.
– Тебе нужно меньше думать о них. Здесь никого нет. Ни мертвых, ни живых. Никого, кроме тебя и меня.
Мне нечего было сказать тебе в ответ. Я просто сидела и смотрела на пламя свечи, стоявшей на полу.
– Все здесь кажется каким-то умершим, трупным. Мне все хуже и хуже, – вновь заговорила я.
– Здесь, наоборот, жизнь. В самом чистом ее виде. А мертвое – это у тебя в мыслях.
Мне не хотелось пререкаться с тобой. Я была слишком вымотанной, уставшей, поэтому просто снова легла и отвернулась к стене. Меня пожирала злость из-за того, что ты меня не слышишь и не понимаешь. Я больше не могу видеть эти жуткие сны, не могу находиться наедине со своими галлюцинациями. В конце концов, я просто хочу быть свободной.
Но мгновением позже ты лег рядом и прижал меня к себе, взял мою руку и приложил ее к своему сердцу. Впервые за долгое время изоляции я почувствовала тепло и жизнь. Как раньше, когда мы засыпали вместе в той квартире в центре Токио. Мне показалось, что я не вдали от города, а у себя в комнате. Мне даже привиделось, что тот незнакомец, который закрыл меня в этом месте, исчез и ко мне вернулся ты – тот человек, которого я встретила в парке во время дождя. Я так скучала по тебе.
Странно, но после этой ночи мне вообще перестали сниться сны.
Самоубийца
自殺
Мирай
Теперь я решила действовать иначе. Чтобы стать свободной, нужно снова завоевать твое доверие. Поэтому мы стали чаще разговаривать, ты реже уходил, проводя почти все время со мной. Кажется, я стала привыкать к тишине леса, отсутствию солнечного света и открытого неба. И к «новому» тебе тоже.
В нашей «прошлой» городской жизни ты был моей первой настоящей влюбленностью, но после того, как я оказалась в лесу, мое отношение к тебе изменилось. Ты стал холодным, отчужденным и даже пугающим. В тот момент мне не дано было увидеть печаль в твоих глазах, почувствовать твое угасание. Мне нужно было привыкать к тебе заново. У меня получалось до тех пор, пока однажды ты не сказал мне о том, что был вызван на допрос в полицию по моему делу.
– Я ответил, что в последнее время ты выглядела подавленной, мало разговаривала, закрылась в себе. Мне, конечно же, поверили. Твое дело закрыто. Теперь ты официально считаешься самоубийцей.
Ты об этом говорил с таким ледяным спокойствием в голосе. Так равнодушно. Что с тобой такое? Я до сих пор не понимаю, как можно так поступать.
Тогда я не выдержала. Так хотелось задушить тебя. Правда сил и смелости у меня не хватило.
В тот день, когда я отправилась с тобой в лес, ты взломал мою страницу в соцсетях и написал предсмертный пост от моего лица. Я же ни о чем не подозревала – пока ты печатал эти лживые слова, я уже вышла из дома и направлялась к тебе. Естественно, тебе поверили. Ты гениально спланировал свое преступление, все до мелочей. Это искусство – ловко менять маски, постоянно лгать, перевоплощаться, не вызывая при этом никаких подозрений.
Нынешним психопатам стоило у тебя поучиться.
Хидео
Если бы ты только знала, как сложно мне было сохранять хладнокровие и внешнее безразличие. Я прекрасно осознавал, что делаю. И от этого мне было тошно. Я долго пытался найти себе оправдание. Но у меня ничего не вышло. Я убеждал себя в том, что, когда я уйду, ты простишь меня. По-настоящему простишь. Может, ты сможешь понять мои чувства и страхи.
Нет, не может. Я точно знаю. Ты поймешь.
Змея
ヘビ
Мирай
И снова все было испорчено. Сложно изображать спокойствие и демонстрировать хорошее отношение к тебе. Я не могла разговаривать с тобой. Что там говорить, я даже видеть тебя не могла. Холодный, отчужденный, ты снова погружал меня в одиночество, которого я в глубине души так страшилась. В один момент мне даже показалось, что тебе настолько все равно, что я могу просто взять и уйти. Не сбегать, не придумывать плана, просто уйти. Я уже и не думала о том, что могу легко заблудиться.
Но когда я вышла из дома, ты бросился за мной. Опять грубо схватил за руку, я попыталась вырваться, но в результате лишь поскользнулась, ты затащил меня по земле в дом, грубо подтолкнул к стене. Когда я пришла в себя, перед моим лицом шипела змея.
– Она ядовитая. Если снова захочешь уйти, мне придется напустить ее на тебя, – без угрозы в голосе сказал ты, словно робот.
Не узнаю тебя. Снова этот незнакомый человек, которого я боюсь.
Медленно отодвинулась и легла на землю, нервно закусывая губы до крови. Аутоагрессия… Я злилась на тебя, но причиняла боль себе. Ты не отреагировал, это еще больше разозлило меня, и теперь я царапаю свое лицо. В заточении у меня начались эти припадки. Я схожу с ума.
– Перестань, не делай этого, пожалуйста. – Ты мягко взял меня за руки и сжал их, чтобы я не смогла и дальше истязать себя.
Было видно, что ты шокирован моим неадекватным поведением, но постарался не делать на этом акцент.
– Никогда больше так не сделаю, обещаю, – хриплым шепотом сказал ты, и был совершенно искренним со мной.
Тогда я почувствовала, что в чем-то сильнее тебя. Ты только на словах был опасен, а я на деле. Однажды даже пыталась заколоть тебя карманным ножиком, который украла у тебя, пока ты спал.
Можно долго романтизировать твой образ по канонам любовных романов для подростков, где по сюжету плохой парень держит в заложницах симпатичную стервочку с инфантильными повадками, физически истязает ее, а затем влюбляется и становится хорошим и добрым. Но это клише. Оно не про нас. Ты не бил меня, не повышал голос, не приставал ко мне, не морил голодом, не пытал. Ты был бесстрастен и замкнут, меланхолично спокоен. И только сейчас я понимаю, что это изводило меня куда больше, чем пребывание в лесу посреди неизвестности.
Статуэтки
人形
Мирай
Я вспоминаю тот день, когда всерьез пыталась убить тебя. Это была страшная ночь, темная, угрюмая. Она давила на меня психологически. Мы должны были уснуть
