пока не добилась желаемого. Время от времени она просила Маркуса помочь там, где три руки были удобнее двух. Мастера Кита она оставила в покое, да он и не возражал.
Пускаться на мелком суденышке в открытое море – такого он не предпринимал уже давно. Почти забыл, как море, простирающееся во все стороны до самого горизонта, и открытый купол неба вовлекают в себя так, что пространство кажется одновременно и бескрайним и гнетущим. Широкий простор вокруг – и палуба два на три шага, а под ней трюм настолько тесный, что невозможно выпрямиться в полный рост.
Такой же стала и его жизнь. Когда он сбежал от всего – от храма, от богини, от единственного образа жизни, какой знал, – перед ним предстал мир, где одно открытие толкало к следующему. Он обнаружил, что многое из услышанного в храме верно: драконов больше нет, мир подчинили себе их рабы, люди любых рас почти постоянно лгут, и где бы ни собралась человеческая толпа, там насилие, смерть и воровство. Однако он понял также, что из преподанных ему постулатов многие лживы: будто правда гарантирует справедливость, будто тринадцать рас обречены друг друга ненавидеть, будто сородичи Адасы Орсун, тимзины, – отдельный, низший вид человечества. Находить путь среди хитросплетений мифов и лжи стало для него не только делом жизни, но и радостью.
Он колесил по всем землям с мужчинами и женщинами, чьим обществом наслаждался. Слушал бродячих философов, рассказывающих о природе мира. Заводил любовниц и утрачивал их. И в этом бескрайнем море возможностей его путь сосредоточился в маршруте парусника, плывущего к череде событий столь же опасных, сколь неизбежных. В огромном океане – малая лодка. При всей свободе выбора – одна лишь цель: спасти мир, который он открыл и полюбил, или погибнуть, не успев дойти до конца.
Героика и романтика, если кому рассказать. Правда часто бывает не такой возвышенной.
– Я однажды съел таракана, – сказал Маркус Вестер.
Он разлегся на палубе, без рубашки, прикрыв глаза локтем.
– Нет, – ответил Кит.
– Я однажды съел мышь.
– Нет.
Повисла пауза; мир вновь состоял лишь из легкого ветра и волн, бьющих в борт.
– Я однажды съел червяка.
– Почему вы это сделали? – спросил Кит.
Маркус ухмыльнулся:
– Проспорил.
Адаса Орсун выбралась из трюма, с наслаждением потянулась и зевнула.
– Хорошо идем, успеваем, – сказала она, веря собственным словам.
Видимо, и вправду есть шанс успеть.
– Как вы определяете? – спросил Маркус. – Это ведь не дорога со зримыми приметами, где видно расстояние.
– Вода меняется, – ответила тимзинка. – До островов дойдем через два-три дня. Провизии до тех пор хватит.
– Вероятно, да, – согласился Кит.
– А мы что, не знали точно? – спросил Маркус. – Я-то думал, мы намеренно взяли побольше припасов, чтобы хватило до того места, где их можно пополнить. Я что-нибудь не так понял?
Тимзинка презрительно фыркнула.
– Это море, – ответила она. – Тут никогда не знаешь точно.
* * *
– А вопросы? – спросил Маркус тремя днями позже, когда они шли по каменным улицам островного поселения.
Впереди Адаса Орсун шумно торговалась с южнецом.
– Что – вопросы?
– Могут ли быть лживые вопросы? Например, если я скажу что-нибудь вроде «не слишком ли Сандр важничает?» или «ты же можешь это сделать?» – у обоих вопросов есть смысл, но они ведь не правдивы?
– Правда тут ни при чем. О правде речь не идет. Важна только убежденность. А вопрос лишен убежденности в силу своей природы.
– А если я скажу «я не знаю»…
– Вы можете быть убеждены, что не обладаете знанием, – ответил Кит.
Южнец поднял два пальца, тимзинка три.
– А если «я думаю, ее зовут Адаса»?
– Вы в этом убеждены, да.
– Я думаю, ее зовут Мика.
– В этом вы не убеждены. Более того: подозреваю, вы убеждены, что это не так. Однако я этого не могу узнать только из ваших слов.
– Странное у вас занятие, – заметил Маркус.
Они приближались к кривому углу – прямых в поселении не было. Дороги изгибались и закручивались, следуя по форме скалы: это ощущалось как вмешательство некой нечеловеческой воли, знакомое Киту по храму, из которого он когда-то сбежал.
– Думаю, мы все этим занимаемся постоянно. Просто я, возможно, больше обращаю на это внимание. Кажется, нам сюда. Надо предупредить капитана.
Он подошел к Адасе. Пауки в крови возбужденно плясали, наполняя вены движением. Еще бы, столько народу вокруг – особенно после долгого срока, проведенного в компании всего лишь двух человек. И это притом, что остров совсем небольшой, с полсотни людей. Завершать плавание в полноценном порту было бы чрезвычайно неприятно. Впрочем, это не сегодня.
– Я не могу снизить дальше и не оголодать, – лгал южнец.
Кит тронул Адасу за плечо:
– Простите. Я хочу сводить Маркуса вон в ту лавку географа. Когда закончите здесь, заглянете туда?
– Загляну, – ответила она.
– Благодарю. Кстати, ваш собеседник может снизить дальше и не оголодать.
– Сумасшедший! – прокричал вслед южнец. – Сумасшедший!
Внутри лавки сидела на табурете старая южнянка. Огромные черные глаза вобрали в себя посетителей, не потрудившись их разглядеть, – такое осталось чувство. Может, она просто не пыталась составлять мнение о людях.
– Вы за картой? – спросила она.
– Надеюсь, что да, – ответил мастер Кит. – Я ищу реликварий Ассиана Бея.
– Все его ищут, – насмешливо фыркнула старуха.
– У вас есть копия карты Силаса?
Старуха сощурила глаза, насколько это возможно для южнеца.
– Такой карты не существует, – солгала она.
– Существует. И я тот, кто должен ее получить.
В крови, во всем теле начали разминаться, раскачиваться мелкие существа. Кит чувствовал, как они радуются.
– Послушайте меня. Послушайте мой голос. Вы должны показать мне карту.
– Я не уверена…
– Я уверен, – произнес Кит. – Все будет как нужно.
Старуха нахмурилась, но затем повела рукой.
– Подождите здесь, – изрекла она. – Мне надо кое на что взглянуть.
Опять ложь, но на этот раз, возможно, не очень далеко от правды. Если у старухи карты нет, то она хотя бы может знать, где ее хранят.
– Что за карта Силаса? – спросил Маркус.
– Ею пользовались последние, кто пытался найти реликварий, – ответил Кит. – Судя по всему, наилучшая отправная точка.
Маркус положил ладонь на плечо актера и мягко повернул его к себе лицом.
– Вы мне только что сказали, что не знаете место.
– Я знаю место. На севере Лионеи, – сказал Кит. – Вероятно.
Маркус закрыл глаза:
– Вы не знаете.
– Я могу сказать точнее, но это было бы неопределеннее, – пояснил Кит. – Полагаю, есть особое слово для хранилищ, легко находимых и всем известных.
– Это слово «пустые»?
– Все слова пустые, пока их не наполнит живая воля, – сказал Кит. – Однако да. Впрочем,
