меня, а теперь, выходит, не подняться мне. Станет ли сиятельная графиня де Фонтене с этого дня называть бедного дворянина из Клермона своим возлюбленным?
— Нет! Нет! — вся в слезах, закричала Луиза, обнимая Этьена за шею. — Я люблю тебя, и не надо мне никаких титулов, если они помешают мне любить тебя и стать твоей женой!
— Они не помешают, сестра моя, — молвила Анна. — Ты вольна выйти замуж за своего избранника, ведь он сэр Этьен в Англии, владелец замка, а во Франции — барон де Донзак. Помилуй, бывало, и короли женились на простых дворянках, а порою брали в жены служанок.
Рибейрак глубокомысленно изрек, поглаживая подбородок и ни к кому, в частности, не обращаясь:
— Нынче различие сословий является препятствием для брака, но как знать, не подует ли ветер в другую сторону?
Луиза внезапно отстранилась; глаза ее выражали недоумение, переходящее в решимость:
— Святой Боже! Но как же это?.. А вы, мадам? Мой титул дает мне право, но ведь вы любите Этьена, я знаю. Выходит, я становлюсь вам поперек дороги? Если так, я уйду.
Анна рассмеялась:
— Но ведь я не собираюсь замуж. И далее: сестры, а тем более родные, обращаются друг к другу запросто, на «ты», а не на «вы». Запомни это, Луиза. Понимаю, вначале тебе будет трудно, но очень скоро ты привыкнешь.
— И все же я в полном недоумении… сестра. Кто и почему дал мне эти титулы? Откуда наше родство? Где доказательства тому, что я, как меня пытаются в этом убедить, стала такой знатной дамой?
— Справедливое недоумение. Я расскажу тебе об этом, но поклянись, что тайна эта умрет в твоей душе. Я хорошо тебя знаю, а потому вполне доверюсь твоему слову.
Анна взяла со стола Библию и протянула Луизе. Положив руку на Священное Писание, с замиранием сердца графиня де Фонтене произнесла:
— Клянусь всеми святыми, прахом моего отца и моей матери, что ни словом, покуда жива буду, не обмолвлюсь о том, что сейчас услышу. И да поразит меня Господь карой своей, коли нарушу я клятву мою!
— Хорошо. А теперь ты узнаешь то, о чем сказал мне наш отец король Людовик перед самой своей кончиной.
И Анна повела недолгий рассказ. Закончив его, она прибавила:
— Вот ты и узнала, как все обстояло на самом деле. Но вот еще что. Документа, удостоверяющего, что ты дочь короля, не было, а члены парламента не поверят на слово тому, что им скажут. И этот документ, понимая, как он важен, изготовила я сама уже после смерти отца. В нем значится, что за год до рождения Карла королева Шарлотта Савойская родила девочку, которая, ввиду того что, по свидетельству врачей, со дня на день должна умереть, была тайно отдана в другую семью. Вопреки всему, ребенок выжил. Этот документ узаконивает тебя в твоих правах, ибо в нем указаны имена хозяев этого дома. Внизу подпись короля и дата.
Выслушав эту историю, Луиза долго не могла прийти в себя от изумления, окидывая блестевшими от возбуждения глазами всех, кто находился рядом.
Рибейрак добродушно улыбался и готовился задать Анне мучавший его вопрос, призвав на помощь, надо полагать, всех чертей преисподней вместе с их повелителем. Этьен глаз не сводил со своей возлюбленной, чувствуя себя при этом, надо признаться, неловко, ибо на них смотрела герцогиня. А Анна… Нельзя не повторить, — она испытывала удовлетворение. Ее друзья были с ней, каждому она подарила радость; что же до нее самой, то отныне она посвятит себя своим детям и уедет в сеньорию Боже или графство Форе. Может быть, в герцогство Бурбон…
— Мадам, — неожиданно услышала она знакомый голос, — сдается мне, вы забыли о своем старом друге. Да и вы, графиня, тоже. — Рибейрак поглядел на Луизу. — Кажется, здесь только один я помню, что у третьей принцессы Валуа есть сводный брат по отцу — это наш король Карл, — и он приходится сводным двоюродным братом по матери одной даме, которую зовут Николь Дюран. Это та самая дама, мадам герцогиня, которую нам с сиром де Вержи посчастливилось вырвать из рук насильников, и та, с кем вы, графиня де Фонтене, вместе воспитывались и росли на улице Крысоловки под бдительным оком тетушки Ангелики. И поскольку госпожа Николь, уважаемые дамы, сразила меня наповал своей нежностью и красотой, то вы, герцогиня, могли бы, как мне кажется… и вы, графиня, кстати, тоже… Ну да что долго говорить! Прошу вас обеих замолвить за меня, а точнее, за Николь словечко перед королем, чтобы я… чтобы он… чтобы она… Черт возьми мою душу, я хочу жениться на ней, потому что влюблен, вот и все!
— Ах, Филипп, вы все так же неисправимы, — рассмеялась Анна. — Достаточно было последних нескольких слов вместо вашей тирады, содержащей в себе путаную родословную и признание в любви. Но вы ошибаетесь, я не забыла о вас. Как только вернется король, я немедля посвящу его во все детали этой истории. Мне, конечно, не следует этого делать, но выхода у меня нет. Благополучие моих друзей движет мною, и я счастлива, что могу одарить их по-королевски, ибо это в моих силах. Не перебивайте меня, Рибейрак, я знаю, что вы хотите сказать. Король сделает так, как я захочу, а я намерена пожаловать мадам Николь Дюран дворянством. Карл и сам безумно влюблен в свою супругу, ему ли не понять, что такое любовь? И если при этом дело касается одного из его друзей, который к тому же сделал неизмеримо больше для короны, нежели любой из придворных… Словом, у Карла есть замок Флойран, близ Бомона, его подарил ему наш покойный отец. Там давно уже нет хозяина, и мадам Николь де Флойран вместе со своим супругом Филиппом де Рибейраком станут владельцами этого замка. Так я сказала, Филипп, и знайте, обратно своих слов я не возьму.
Рибейрак упал к ногам герцогини.
Вечером вернулся Карл. Анна все рассказала ему. Он долго не мог прийти в себя, потрясенный услышанной новостью, — всё ходил из угла в угол, точно зверь в клетке. Сестра дала ему время свыкнуться с мыслью о том, что они оба — всего лишь сводные брат и сестра по отцу, и что у него нежданно-негаданно появилась еще одна сестра, и тоже сводная.
Внезапно он загрустил. Потом неожиданно рассмеялся и, подойдя к Анне, обнял ее.
— Но, черт возьми, — воскликнул он, — как бы то ни было, а в моих жилах течет все же королевская кровь, кровь нашего отца Людовика, а
