полиция успела установить связь. Но приметы мисс Хантер и хитрой воровки совпадали. Нас с Холмсом спасало то, что при нас не нашли пропавших вещей и денег. Ни инспектору, ни нам не было понятно, зачем Вайолет Хантер, будь она участницей ограбления, понадобилось привлечь нас в это дело и заманить в «Медные буки» в решающий момент преступного замысла. Нас препроводили в полицейское отделение в Уинчестере, где разбирательство продолжилось и затянулось до глубокой ночи. Мы подробно отвечали на всё новые и новые вопросы, но наши ответы мало что прояснили. Наконец, уже утром, нас отпустили. Хэмпширские полицейские, в отличие от своих лондонских коллег, вместо агрессивной неприязни испытывали что-то вроде почтительного страха перед Холмсом и, несмотря на невнятную роль, которую нам довелось сыграть в этой истории, опасались с нами связываться.
Уже к обеду мы были в Лондоне, а в нашей уютной квартире на Бейкер-стрит нас дожидалось письмо. Мы до сих пор храним его.
«Дорогой мистер Холмс!
Я от всей души прошу вас извинить меня за эту маленькую и, в общем-то, невинную шутку. При той находчивости, что отличает вас в замечательных рассказах А. К. Дойла, которыми я с удовольствием зачитываюсь в „Стрэнде“, вам не составит труда должным образом объясниться перед представителями полиции Хэмпшира. Да, я действительно некоторое время зарабатывала себе на жизнь трудом гувернантки, но с некоторых пор это занятие мне наскучило. Гораздо интереснее самой определять и выдавать себе вознаграждение из средств очередного семейства за непродолжительную работу в его доме. Но постепенно круг моих возможностей сужается. Полиция устанавливает тесный контакт с лондонскими агентствами с расчетом выйти на меня, и мне приходится быть осторожной в выборе мест, где я еще могу рискнуть предложить свои услуги. „Вестэуэй“ – как раз такое место, из-за неразборчивости мисс Стопер. Она берет самый большой процент с клиентов от сделки, и ее всё устраивает. Но даже она насторожилась бы, решись я отказать мистеру Рукаслу, предложившему мне такое внушительное жалованье. Да у меня и не было такого в мыслях. Люди они хоть и с причудами, но обеспеченные, и это единственное, что меня действительно интересовало. Пусть мне пришлось остричь волосы и напялить это нелепое платье, тем меньше сожалений я испытывала, когда выгребала золото и деньги из их гнезда.
Кстати, далеко не всё в моих рассказах вам о Рукаслах выдумка. Это действительно рехнувшиеся, без шансов восстановиться психически, люди. Поначалу я даже серьезно побаивалась ненормальной привязанности мистера Рукасла к дочери и его попыток отождествлять меня в своих мечтах со своей ненаглядной Алисой. Она уже год как в Америке, а он всё еще безнадежно тоскует. Вот почему он так ухватился за меня в „Вестэуэй“. Жена мистера Рукасла, не отвлекающаяся от заглядывания в рот мужу ни при каких сколь угодно серьезных обстоятельствах, включая хвори ее маленького сына, не представляла для меня никакой опасности. Другое дело миссис Толлер. Я взялась подпаивать ее слабого до бутылки мужа, и та возомнила, что я таким образом пытаюсь расположить его к себе. Она вздумала следить за мной, и я не знала, как от нее отделаться.
Бородатый мужчина на дороге, о котором я вам рассказывала, бородат не всегда. Это мой сообщник Саймон. Бороду он надевает, когда крутится поблизости от дома, на который мы положили глаз, и когда присоединяется ко мне с большим мешком. Короткая прическа и это глупое платье сыграли со мной злую шутку. Саймон не узнавал меня в окне издалека. Связаться с ним поблизости от дома из-за бдительности миссис Толлер мне долгое время не удавалось. Вдобавок ко всему она пожаловалась мистеру Рукаслу на то, что я плохо влияю на ее мужа.
Время шло, а наше дело не двигалось с места. Плюс к этому мистер Рукасл пригрозил мне увольнением. Допустить этого я не могла, испорченная репутация ставила крест на моих последующих трудоустройствах через агентства. Я решила привлечь вас как очень уважаемого и знаменитого сыщика, чтобы вы, не зная моих планов, подсказали ненароком какую-нибудь идею или, появившись в „Медных буках“, отвлекли внимание домашних, пока я буду делать свое дело. Но мне нужно было как-то заинтересовать вас, поэтому пришлось сочинить весь этот ужас про запертую комнату и всё прочее.
Наконец случай представился, да так удачно, что ваши услуги мне уже не были нужны. Рукаслы оставили дом на время, достаточное, чтобы я разобралась с миссис Толлер самостоятельно и благополучно завершила свои дела в „Медных буках“. Но мне очень хотелось, чтобы сам Шерлок Холмс принял участие в истории, связанной со мной. Искренне прошу извинить меня за то, что я заперла вас в одной комнате с миссис Толлер. Вы такой знаменитый и неприступный, как я почувствовала при нашем знакомстве, что я не удержалась от желания немножко поиграть с вами. Я послала записку Рукаслу и вызов в полицию, соединив всех вас в одном месте. Как бы мне хотелось тоже быть там и насладиться собственной комедией! Но, к сожалению, специфика моей деятельности заставляет меня быть скромнее и не мозолить глаза столь достойным людям. Да и за Саймоном приходится постоянно приглядывать. Без меня он наделает глупостей. В этом смысле он настоящий мужчина, уж извините, мистер Холмс.
Не знаю, долго ли еще удача будет нам благоволить. И хотя давно прошли времена, когда вора вешали, если стоимость украденного превышала цену веревки для повешения, – с учетом того, что Саймон в одном из поместий застрелил некстати подвернувшегося садовника, очевидно, что объятий неумелого Вилли Калкрафта (известнейший лондонский палач. – Примеч. ред. газеты „Финчли-ньюс“) с его вечно короткой веревкой, повисающего на своих клиентах, словно налакавшийся приставала, мне не избежать. Господи, пошли мне длинную веревку! Возможно, вы считаете, что именно этого я и заслуживаю, но я вам отвечу словами моего любимого поэта:
А если расправа пойдет не на шутку,
Я мыслей своих не намерен скрывать,
Что первыми надо повесить ублюдков,
Которым по вкусу петлей врачевать.
(Байрон. – Примеч. ред. газеты „Финчли-ньюс“.)
До тех пор, пока не установлена моя личность, я вынуждена скрывать свое настоящее имя. Поэтому подпишусь тем, которое вы знаете и которое подходит мне наилучшим образом.
Остаюсь вашей преданной поклонницей и горячей почитательницей.
Вайолет Хантер».
Удивительно, но, даже после того как окончательно прояснилась неприглядная роль нашей молодой гостьи в истории с «Медными буками», я не смог себя заставить вновь перемениться к
