образом выиграть время.
Почти сразу после ее слов через закрытые ставни до нас с улицы стали доноситься чьи-то голоса и звуки, похожие на хруст гравия под ногами. Один из голосов, вопрошавший, что полиции понадобилось в его доме, узнала миссис Толлер. Она сильно удивилась неожиданно раннему возвращению Джефро Рукасла.
– Неслыханно! Он отсутствовал каких-то два часа!
Другой голос тем временем отвечал, что полиции угодно будет осмотреть дом, потому что поступило анонимное заявление о проникновении в дом посторонних, предположительно грабителей.
– Это становится интересным, господа, – громко отвечал Рукасл, – потому что я получил записку о том же самом и был вынужден срочно вернуться из Уинчестера. Следуйте к дому, а я пока позабочусь о том, чтобы спустили собаку.
При этих словах меня охватило ощущение, очень похожее на то, когда мы с Холмсом прыгали над погребом.
– Ничего у него не выйдет, – успокоила нас миссис Толлер. – Сам он подойти к псу не решится, а мой Джеффри пьян до чертиков. Лишь бы хозяин не успел принять достаточно, чтобы позволить себе глупость фамильярничать с Карло. Это очень серьезный пес.
По дому затопали ноги. Хлопали двери, дернули и нашу. Я подумал, что нам с Холмсом пора уже отойти в сторонку и отрепетировать характерное поведение, по которому всюду узнают страховых агентов, чтобы порадовать полицию уже вполне сносным спектаклем. Но служанка не сводила с нас своего тяжелого взгляда, благодаря которому я уяснил, почему репетиции пьес во всех театрах без исключения всегда проходят без зрителей. Заикание, онемение конечностей и языка, общее одеревенение тела, испарина и сердцебиение, неуемная истерическая дрожь и острое кишечное расстройство – вот лишь некоторые напасти, которые неминуемо погубили бы труппу еще в процессе подготовки спектакля, если б гардеробщик проворонил проникновение в пустующий зрительный зал одной лишь миссис Толлер.
В коридоре несколько человек, негромко переговариваясь, разделились. Миссис Толлер крикнула тем, что остались у нашего порога, что запасной ключ висит на кухне и потому вовсе незачем ломать хорошую дверь. Через пару минут в комнату вошли трое, один из которых представился инспектором полиции Хэмпшира Колриджем. Настал черед наших объяснений, но тут произошел эпизод, один из немногих совпавших в точности с интерпретацией Дойла в его рассказе. Мистер Рукасл попытался собственноручно спустить с цепи громадного Карло, и душераздирающие крики с лужайки выгнали всех нас скопом из дома. По счастью, сержант, сопровождавший Колриджа, застрелил пса прежде, чем тот успел добраться до горла своего хозяина. Раны оказались неопасными, хотя и вызвали обильное кровотечение, так что в итоге мистер Рукасл отделался настолько дешево, что после оказанной ему помощи даже смог на месте дать показания инспектору. Из них следовало, что, находясь в гостях у одного из местных сквайров, он получил записку от соседа, мистера Роджерса, что к нему в дом забрались двое взломщиков. Мистер Роджерс впоследствии заявил, что никакой записки не писал. Мальчишка, передавший записку слуге в доме, где гостил Рукасл, не стал дожидаться ответа и исчез. На следующий день его удалось найти, и он рассказал, что передать записку его попросила рыжеволосая девушка, сильно напоминающая по описанию мисс Хантер.
Естественно, как уже понял читатель, всё это выяснилось позже, а пока после первых же слов Рукасла Холмс гневно воскликнул, требуя, чтобы тот указал полиции комнату, где упрятана Алиса. На что раненый в ответ сделал правдоподобно изумленное лицо и заявил, что его дочь уже год как пребывает в Пенсильвании.
– Ведите нас туда сейчас же! – потребовал Холмс.
– Куда? – с замешательством в голосе переспросил Рукасл.
– В эту вашу пенсильванную. Впрочем, – смягчился Холмс, вспомнив про раны хозяина, – я знаю, где это помещение, и без вашей помощи. Инспектор, идемте в нежилое крыло. Вас ждет сюрприз. Признание получено. Вы слышали, он только что показал, что уже год удерживает собственную дочь в… в общем, в заточении. Рукасл, никто вас не тянул за язык, вы сами во всем признались!
Но инспектор ответил, что дом уже полностью осмотрен, никакого сюрприза в нежилом крыле нет, как и самого нежилого крыла и запертых комнат, и ничего подозрительного не найдено. Я вспомнил, что, когда мы проникли в дом, дверь соседней с нашей темницей комнаты не поддалась нам, но теперь эта комната была свободна для доступа и пуста. По всей вероятности, там прятался тот, кто запер нас. Миссис Толлер подтвердила, что присутствовала при отплытии Алисы Рукасл из Саутгемптона в Филадельфию и, расчувствовавшись, плакала и махала платком вслед еще битый час после того, как корабль с драгоценным дитятком исчез за горизонтом. Глядя на угрюмую физиономию служанки, мне было трудно представить себе подобную картину. Такое бульдожье лицо с выступающими клыками станет мокрым только под дождем или если миссис Толлер окунуть головой в чан с водой, – но никак не от слез.
И тут откуда-то из верхних комнат раздался истошный женский вопль. Молодая супруга Рукасла, вернувшаяся с ним в фаэтоне, оторвалась от ухода за раненым мужем, чтобы по просьбе инспектора осмотреть имущество в доме и убедиться, что всё на месте. Она осмотрела и убедилась, что ее драгоценности если и на месте, то уж точно не на своем. А на чьем и где это место, она сказать затруднялась, поэтому просто решила громко и побыстрее донести до нас свое открытие. Кроме золотых изделий, из дома исчезли деньги и столовое серебро.
Мы были шокированы происходящим. Но более всего я недоумевал по поводу отсутствия Вайолет Хантер. Где она так задерживается? Остановилась поболтать с соседским кучером? Засиделась за кружкой имбирного эля с местным кузнецом? Или, быть может, учитывая ее альтруистические наклонности, помогает подкапывать яблоню горбатой старухе, которую мы видели мельком, направляясь в «Медные буки» из «Черного лебедя»? Это, конечно, замечательно – всем помогать. Но нельзя же так разрываться! Так никуда не успеешь. Сначала взлом, а уж потом сколько хочешь крась чужие заборы, дергай ниткой, привязанной к двери, молочный зуб сопливому внуку почтальона и читай вслух письмо ослепшему пекарю. Разве можно быть такой безответственной и легкомысленной, когда затевается такая операция!
Инспектор всерьез взялся за дело. Нас обыскали. Холмс показал Колриджу телеграмму, которой мисс Хантер вызвала нас в гостиницу «Черный лебедь», и описал инспектору наружность рыжеволосой красавицы. Колридж обмолвился, что в южных графствах прошла череда ограблений с одним и тем же сценарием. В дом под видом гувернантки нанималась мошенница, которая узнавала всё необходимое, касающееся заведенного порядка, обстановки и наличия ценностей. Инспектор сетовал, что агентств по найму прислуги развелось великое множество. Не со всеми из них
